Юрий Корчевский - Щипач [litres]

Алексей был доволен своим местом для засады. В подвале не так холодно, как на улице, нет ветра. Другим сотрудникам повезло меньше. Один в проходе между зданиями, там сквозняк постоянный, еще один на крыше у слухового окна полусгоревшего дома.

Неделю провели в ночных бдениях, а банда себя не проявляла.

Единственный подслеповатый фонарь тускло освещал небольшую площадь. Надо было приглядываться, чтобы увидеть и отличить от прохожих милиционера. С ноября 1918 года для милиции ввели отличительные знаки – на красном щите золотой серп и молот перекрещены, щит окружен колосьями белого цвета, внизу надпись – РСФСР, ниже – металлическая планка с выбитым номером постового милиционера. Носился нагрудный знак на левой стороне груди. Точно такой же знак, только размером поменьше, носился спереди на головном уборе.

Вследствие разрухи переодеть милицию, впрочем, как и ЧК, в униформу единого образца не представлялось возможным, сотрудники носили собственную гражданскую одежду. У чекистов зачастую это были кожаная куртка, изъятая на складах, поставленная Антантой для пилотов русской армии. А также кожаная кепка своеобразного пошива. Только в декабре 1920 года у милиции появилась форма – буденовка и обмундирование по армейскому образцу. Однако в армии галифе или гимнастерка защитного цвета, а в милиции серого или синего, это зависело от возможностей промышленности конкретной губернии. Но отличительные знаки остались прежние.

При убийстве милиционеров во всех случаях использовался автомобиль. Бандиты подъезжали к постовому, спрашивали дорогу, якобы заблудились. Постовой подходил, бандиты стреляли почти в упор, наповал. Нашлись свидетели, видевшие машину и слышавшие разговор. В живых остались чудом, потому как бандиты в темноте их не видели. Банда Сабана была очень жестокой, убивали всех – женщин, детей. Как позже оказалось, в банду входили 34 человека, половина из них бывшие офицеры, поэтому дисциплина жесткая. Сабан – выходец из Тамбовской губернии, шесть раз судим по серьезным статьям. Имел подручного по кличке «Капитан». Награбленное прятали в Сокольниках, на съемных квартирах и даче Сабана. Всего награблено бандой было на 4,5 миллиона рублей. Почему главарь решил отстреливать постовых, никто не знал. Постовые, напуганные массовыми убийствами, отказывались дежурить поодиночке, только пикетами по два-три человека.

Новое дежурство, Алексей занял свой пост. Стемнело, зажегся фонарь. Свет давал тусклый, в радиусе трех-четырех метров от опоры. Двое милиционеров топтались, переговаривались, курили. Около полуночи Алексей услышал звук автомобильного мотора. Сразу насторожился, снял «маузер» с предохранителя, передернул затвор. В темноте стрелять плохо, ни мушки, ни целика не видно. Постреливая глушителем, автомобиль подкатил к милиционерам. Оба были хорошо видны Алексею. Один из постовых положил руку на кобуру револьвера. Похоже – заподозрил что-то. Кто сидел в крытой машине – не видно. Алексей прицелился. Патрон у «маузера» мощный, на тот период мощнее был только у «Кольта М1911». Выстрел прозвучал неожиданно, один из милиционеров упал. Алексей выстрелил по машине раз, другой, третий. Пальба поднялась со всех сторон. Выстрелы звучали из машины, с трех мест, где сидели в засаде чекисты, стрелял постовой, спрятавшийся за фонарным столбом. Пули «маузера» легко дырявили железо кузова.

Взревел мотор, автомобиль рванул с места и помчался в переулок. Преследовать не на чем, не на ногах же? Алексей выбрался из укрытия, подбежал к милиционерам. Тот, который за столбом, направил револьвер.

– Стой!

– Я из ЧК.

Еще двое сотрудников подошли, все в кожанках и с «маузерами» в руках. Постовой понял – угрозы нет. Кинулся к товарищу. На груди расплывалось кровавое пятно, но парень в сознании, дышит.

– Телефонируй в отдел. Транспорт в милиции есть?

– Пролетка.

– Эх, – махнул рукой Алексей.

Ни бинтов с собой не взял никто, ни машины, спрятанной во дворах, не было.

– Телефон где ближайший? – спросил Алексей.

– В райтопе, там сторож есть.

– Веди.

Быстрым шагом, почти бегом, добрались до райтопа. Постовой стал стучать кулаками в дверь.

– Митрич, открывай немедля!

Через дверь спросили:

– Кто там?

– Митрич, это постовой Савельев, срочно телефон нужен, отворяй!

Щелкнул засов, дверь открылась. Из проходного коридора распахнутая дверь вела в комнату охраны, на столе телефон. Алексей знал только два номера своего отдела. Снял трубку, постучал по рычагу, ответила телефонистка:

– Одиннадцатый на проводе.

– Барышня, мне два – ноль два – ноль девять.

Был еще второй телефон – 2-02-27. В трубке щелчки, потом мужской голос:

– ЧК, отдел по борьбе со спекуляцией.

– Это Семыкин, я с группой в засаде был. Нападение на постовых. Один ранен, нуждается в помощи.

– Нападавших задержали?

– На автомашине были, мы их обстреляли, но машина уехала.

– Ждите. Вышлем санитарный автомобиль и нашу дежурную машину. Раненого в больницу с нашим сотрудником. Если раненый в сознании – пусть допросит, как выглядели нападавшие. А ты бери милиционера и наших ребят и на Лубянку.

– Понял.

Первой подъехала санитарная машина, им ближе. Хотя машина на базе грузовика «Рено», только крытая, на бортах красные кресты в белых кругах. Раненого погрузили, с ним сел Сельянов, самый опытный из чекистов. Санитарка уехала, через четверть часа прибыла легковая из ЧК, фаэтон «Руссо-Балт». Уселись, поехали. В движении не разговаривали. Да и разговаривать желания не было – холодно, дует встречный ветер сильно. Дежурный на Лубянке у всех документы проверил. Буквально на днях Алексей получил новое. Не бумагу с машинописным текстом, а удостоверение красного цвета. Внутри, на левой стороне надпись от руки. «Удостоверение № … Дано сие товарищу Семыкину В. А., что ему предоставляется право на арест всех подозрительных лиц в пределах Москвы и ее окрестностей. ЧК просит все гражданские, военные и железнодорожные власти РСФСР оказывать товарищу Семыкину В. А. полное содействие, что подписью и приложением печати удостоверяется. Подпись председателя ЧК и секретаря». На правой стороне фото, конечно, черно-белое и маленькое, но четкое.

До утра сам Василий Васильевич беседовал с милиционером, старался вытянуть все детали. Хуже всего с машиной. Ни чекисты, ни постовой не могли назвать модель, цвет. Темная, но черная, либо темно-зеленая, или бордовая – неизвестно. А еще непонятно, ранен кто-то в машине или убит. Если раненые есть, надо искать по больницам. Позже оказалось, что ранен был в руку сам главарь – Сабан. Еще один бандит был убит, а шофер ранен. Сабан отсиделся в Хамовниках. Рисковать бандой и везти шофера в больницу бандиты не стали, застрелили и сбросили тело в Яузу. На короткое время банда притихла. Сабану бандиты привезли на дачу «прикормленного» врача, тот оказал помощь. Немного придя в себя, Сабан уехал из Москвы в город Лебедянь Тамбовской области, где жила родня. После застолья и выпивки произошла ссора. Сабан возражений не терпел, схватился за оружие. При себе он всегда имел два заряженных револьвера. Открыв огонь, убил всю семью – восемь человек, не пощадив детей. На крики и выстрелы прибежали соседи. Противостоять соседям Сабан не смог, барабаны револьверов были пусты, а времени перезарядить, не было. Соседи выволокли бандита во двор и забили кольями до смерти.