Юрий Корчевский - Щипач [litres]

После гибели Сабана руководство бандой перешло к «Капитану», Павлу Морозову. В банде оставалось три десятка человек, и они успели совершить налет на артель, похитив четыреста тысяч рублей. Ему не повезло сразу.

Уже 24 апреля его узнал сотрудник ЧК у Большого театра, начал преследовать. Павел ринулся в театр, но здание быстро оцепили чекисты и милиция, схватили. На допросах он выдал многих своих подельников – Степку Рябого, Капусту, Тефти-Вефти, Татарина, Глухого. И каждый сдавал других подельников. В общем, банду ликвидировали. Отдел, который возглавлял Фомин и в котором служил Алексей, назывался отделом по борьбе с саботажем, спекуляцией и фальшивомонетничеством. По мнению Алексея – преступления не очень серьезные, за исключением фальшивомонетчиков.

Своим прямым делом отдел еще толком не занимался. После переезда из Петрограда в Москву то операции по борьбе с анархистами, то «Красный террор» развернулся. Участвовали все отделы, невзирая на разные направления, службы, потому как численность сотрудников была невелика, а задач много. Мешало отсутствие опыта, не было наставников, работали методом проб и ошибок. Из числа сотрудников 37,8 % составляли члены партии большевиков, оставшееся большинство составляли так называемые «сочувствующие», то есть разделявшие идеи партии большевиков, но официально в члены не вступившие.

Алексей, служивший уже полгода, еще ни разу не видел саботажника или фальшивомонетчика. Спекулянты в его время были, только назывались солидно, бизнесменами. Фактически – лавочники, здесь купил, в другом месте продал дороже, перекупщики, не производящие ничего, если только деньги из воздуха. Одиночки, купившие пару сапог на одном базаре и продающие дороже эти сапоги на другом, ЧК не интересовали, только оптовики. А только или выявлять их не умели, или спекулянты действовали хитрее, чем ЧК. У спекулянтов опыт, зачастую образование. А среди чекистов похвастать высшим образованием могли единицы, по пальцам одной руки пересчитать можно. У большинства церковно-приходская школа, у иных гимназия. У Алексея закончен один курс университета, но о том он молчал, как и о своей судимости. Вот чего в избытке у чекистов было, так это энтузиазма и ненависти к угнетателям. Большевики за кратчайшее время ухитрились внушить рабочему классу, что интеллигенция, ученые, офицеры, враги – их враги, к ногтю их всех, как и священников, ибо религия – опиум для народа. В союзники к себе большевики записали крестьянство, ибо без хлебушка никакая власть существовать не может. И армия в большинстве своем состояла из выходцев из деревни. Но крестьянство как союзник был младшим и временным. Что самое нелепое, так руководили партией и страной те, кто ни молотка в руках не держал, ни за сохой не ходил. Профессиональные революционеры, не работавшие никогда, жившие на деньги от боевиков-бандитов своей партии, а то и вовсе на иноземные деньги. Сильная Россия не была нужна ни Европе, ни Америке. И господа-капиталисты в развале России преуспели. Но это был первый этап, вторым должен был идти раздел страны. Все хотели отхватить кусок, не исключая Японии.

Конечно, Алексею, прошедшему тюремные «университеты», многое было понятно о преступности. Его молодые товарищи, пришедшие в ЧК по набору, были из рабочей среды, о преступности знали мало. Чем преступник отличается от обычного человека? Отсутствием жалости к жертве, наглостью. Для него обмануть, ограбить, а то и жизни лишить – повод для довольства. Напрасно старушка или ребенок рыдают, пытаясь вымолить отобранные грабителем хлебные карточки, их мольбы не тронут каменное сердце преступника. Набить собственное брюхо, да еще покуражиться над жертвой, потом на воровской малине за пьянкой пересказать собутыльникам о своих подвигах – вершина мечтаний бандита.

Однажды поздним апрельским вечером Алексей возвращался на съемное жилье. Осталось пройти через подворотню и проходной двор. Устал за сегодня, пришлось весь день следить за крупным спекулянтом. Службы наружного наблюдения в ЧК не было, все выполняли обычные сотрудники. О приемах слежки Алексей имел отдаленное понятие, почерпнутое в фильмах об уголовном розыске во времена своей учебы в университете.

Повернул с улицы в переход, а там две тени. Да ладно бы влюбленная парочка. Женский голос о чем-то умолял. Алексей насторожился сразу, руку в карман опустил, ухватил рукоять «браунинга». Патрон уже в стволе, остается большим пальцем правой руки только снять с предохранителя и можно стрелять.

– Что происходит? – спросил Алексей.

– Помогите! – обратилась женщина.

И сразу мужской голос с хрипотцой:

– Шел бы ты своей дорогой, гражданин хороший!

Нет, не влюбленные воркуют, настоящий грабеж. Алексей выхватил пистолет.

– Стоять! Оружие на землю, если имеется.

– Ах ты, падла!

Сверкнул нож. Медлить нельзя, Алексей выстрелил в мужчину дважды. Незнакомец рухнул, секундная тишина и истошный визг женщины.

– Помолчите, я из ЧК!

Крик сразу оборвался. Послышался топот, под арку перехода ворвались двое мужчин.

– Стоять, милиция! Что происходит?

– Я из ЧК! Вот этот пытался ограбить гражданку. На мое требование бросить оружие пытался пырнуть меня ножом.

Постовые в растерянности. Был бы Алексей обычным гражданином, доставили в участок, изъяв оружие. У чекиста оружие изымать нельзя, он выше по статусу. Алексей о порядке знал.

– Постовой, сопроводите женщину и меня в отделение. Она свидетель, даже потерпевшая. Пусть дежурный снимет показания. Второму постовому охранять тело, пока не прибудет подвода. Не пугать же ему в переходе прохожих? Да, и пусть кто-нибудь из бывших на его рожу посмотрит, может опознает.

– Есть.

Под «бывшими» понимались сотрудники императорской сыскной полиции. Многих уголовников они знали в лицо. Ныне их привлекали как консультантов – подсказать, но ведение дел не доверяли.

Женщину в отделении допросили, записали в протокол. Алексей написал докладную, предъявил документы. Докладную придется писать еще у себя в отделе. Но Алексей об убитом не жалел. Одной мразью на свете меньше стало. Женщина при свете керосиновых ламп оказалась молодой девушкой. Дежурный укорил ее:

– Что же вы так неосторожно? Вечер поздний, дома сидеть надо!

– Я с работы шла, телефонисткой работаю, со смены.

Через день из отделения милиции телефонировали. Убитый оказался Яшкой Слепым, был опознан бывшим сотрудником царской полиции, имел характерную примету – бельмо на левом глазу. Сотрудники императорской полиции, как и жандармы, имели картотеку, в которой и фамилия и год рождения, и перечень преступлений описан, возможные адреса проживания, фото, характерные приметы. Сотрудники картотеку пересматривали часто, помнили по фото и особым приметам наиболее злостных или разыскиваемых преступников. После революции полицию распустили декретом, как и другие органы, причем бездумно, ибо сломали то, что необходимо любой власти и в любой стране, даже пограничников, таможенников. Уголовники воспользовались моментом. Вламывались в пустующие здания, жгли картотеки, уголовные дела, забирали личные дела сотрудников, в которых были адреса. В вакханалии первых месяцев наиболее опытных и активных бывших сотрудников полиции и жандармерии убивали. Никто убийц не искал, властям было не до уголовщины, удержаться бы на вершине власти. Уголовники в те годы поживились знатно, ибо были ограблены и музеи, и ювелирные дома, и состоятельные жители. И наводка легальная, великолепная – адресная книга. Грабь, воруй, убивай прямо по списку.