Юрий Корчевский - Щипач [litres]

То ли сказалась усталость и нервное напряжение, то ли ночь и дождь и снижение видимости, но жандарма на дороге и мотоцикл на обочине Алексей заметил поздно. Ударил по тормозам, машину понесло юзом, но все равно боком снес жандарма. Того отшвырнуло в сторону. Яков заматерился.

– Ты что, ослеп?

– Темно, дождь, – стал оправдываться Алексей.

Яков выскочил из машины, Алексей за ним. Вроде удар не сильный был, а жандарм не дышит. Взялись за руки-ноги, сбросили погибшего в кювет. Туда же столкнули мотоцикл. Понятно, что как рассветет, заметят и жандарма и мотоцикл. Алексей бегло осмотрел машину. Правая фара разбита, на правом крыле небольшая вмятина. Крепкие детали машины, на металле не экономили. Машина на ходу, можно ехать.

При одной фаре не езда, а мучение. Но через два часа, когда на востоке небо сереть стало, предвещая скорый рассвет, машина выехала на площадь перед морским грузовым портом. Рачковский и Турыжников вытащили из машины Кутепова. Генерал в полубессознательном состоянии, толком стоять не может, со стороны – как сильно пьяный. Повели его к кораблю. «Доминго» с виду доверия не внушал – ржавый, давно не видевший ремонта. У трапа дежурный матрос. При виде Серебрянского отступил в сторону, видимо – знал в лицо и имел инструкции. Кутепова буквально внесли на корабль. Яков пошел к капитану и буквально через несколько минут пароход стали готовить к отплытию. Подняли трап, из трубы повалил дым, в котлах поднимали давление пара. Еще через полчаса подошел портовый буксир, пароход вытащили на середину бухты, сбросили «усы», как назывались буксировочные канаты. Дальше пароход пошел своим ходом. Вся группа чекистов, Алексей и Кутепов – в одной каюте. И пригляд и охрана. Яков назначил смены караула, остальные – спать. Алексей уснул сразу и проспал почти сутки.

Усталость, небольшая качка судна, плеск воды за бортом, мерный шум паровых машин, все настраивало на мирный лад, на путешествие. Однако рейс на судне незапланированный, ставил много вопросов. Сможет ли он вернуться или покинул Францию навсегда?

Чувствовал себя виноватым, что сбил жандарма машиной. Если бы не это происшествие, вернулся сейчас в Париж, сменив по дороге фальшивые номера на настоящие, и продолжил службу нелегалом. Как воспримет начальство его несанкционированное возвращение? Или удачное похищение генерала спишет все промахи?

За обедом Яков разлил бутылку водки на чекистов. Кутепов находился в запертой каюте, прикованным наручниками к рундуку.

– За успех! Дело сделано! – провозгласил Серебрянский.

Ох, не зря существует поговорка – не скажи гоп, пока не перепрыгнешь! К исходу четвертых суток плавания, уже в Черном море, когда впереди показался Крым, Яков разрешил вывести пленника на прогулку. Кутепов выглядел подавленным, и Серебрянский разрешил ему подышать свежим воздухом на палубе. Конечно, под бдительным наблюдением чекистов. Да и куда сбежишь с корабля? Если только сиганет в воду, решив утонуть.

Результат оказался непредсказуемым. Генерал вышел на палубу. С обеих сторон, на расстоянии вытянутой руки Турыжников и Рачковский. Кутепов вдохнул полной грудью, потом повернулся к другому борту, присмотрелся. Даже ладонь ко лбу приложил, чтобы солнце в глаза не светило. Видимо, узнал знакомые очертания берегов, эвакуация Белой армии шла именно из Крыма. Помрачнел, понял, что его ожидает в ОГПУ – допросы, а может, и пытки. Схватился рукой за сердце, застонал сквозь зубы, пошатнулся и упал.

– Эй, генерал, не лицедействуй! – усмехнулся Яков.

Он разрешил Кутепову прогулку и был на палубе. Видимо – хотел насладиться впечатлением от шока генерала. Но Кутепов не реагировал. Алексей, стоявший рядом, наклонился, пощупал пульс на запястье, не обнаружил.

– По-моему, он умер.

– Не может быть! – рявкнул Яков.

Подскочил, попытался прощупать биение на сонной артерии, потом открыл веки. А зрачки не реагируют, дыхания нет. Мертвее не бывает. Для Серебрянского удар, провернуть серьезную акцию, похитить, вывезти и в шаге от цели полный провал!

– Уберите эту падаль!

Яков был сильно зол. Чекисты завернули тело генерала в кусок брезента, похоже – полог для крышки трюма во время шторма. Якову теперь надо объясняться с начальством. Но это по приезду. На пароходе рации нет, да и была бы, слишком рискованно, операция сверхсекретная. Чекисты, уже грезившие о наградах, приуныли. Вместо орденов или повышения в званиях теперь может быть увольнение со службы, а вероятнее – перевод куда-нибудь под Воркуту или Магадан в лагерную охрану.

Прибыли в Севастополь. Яков сошел с корабля, вернулся часа через два, злой.

– Москва приказала везти тело. Обложить льдом и транспортировать в отдельной теплушке. Мы будем сопровождать. И еще – пишите рапорты о похищении, смерти. Каждое слово продумывайте, оно может обернуться против вас.

Почти весь путь Яков выпивал. Потерять должность и место службы значительно легче, чем занять.

Прибыли в Севастополь уже ночью. Потом поезд до Москвы. Два прицепных вагона – пассажирский для чекистов и грузовой, теплушка, прицепленные к скорому поезду. По прибытию сразу в ОГПУ. Доклады, составление рапортов. Хорошо, что успели потренироваться, Яков заставлял. Наиболее спорные моменты удалось исключить, причем одновременно всем.

Некоторое время, пока руководство выясняло, кто виноват, Алексей ходил на службу, потом ушел в отпуск. За время службы в Париже устал. Причем усталость не та, что после трудового дня, когда стоит выспаться и снова, как медный пятак. Усталость от постоянного нервного напряжения, желания хорошо выполнить опасное и трудновыполнимое задание и не вывести случайно на свой след французские спецслужбы. Такая усталость лечится долгим отдыхом, временем. На службе вручили путевку в крымский санаторий, в Симеиз. Однако не сезон. В марте море холодное, на набережной ветрено. Одно хорошо – воздух чистый, насыщен йодом и солью. И никаких забот. Гуляй, три раза в день кушай, принимай ванны и прочие процедуры, вроде массажа или ингаляций. Отдых от забот, лечение – дали свой эффект. Алексей почувствовал, как уходит напряжение, стал чаще улыбаться, с интересом поглядывать на женщин. Вспоминал Ольгу в Париже. Понравилась она ему. Но что она подумает? Исчез в одночасье. Впрочем, в разведке, в армии – люди не вольны своим поступкам. И хорошо, если для пользы Родины. А то при Ягоде и Ежове во многом интересы были чаще карьеристские.

Отдых закончился, и Алексей приехал в столицу. Первым делом на службу, отметиться. Где бы ни был офицер армии или спецслужбы, по какому делу – отпуск, болезнь, похороны, он обязан отметиться в местном филиале своей структуры. Офицеры в военкомате, сотрудники НКВД – в своей «конторе». Так было, так и осталось до сих пор.