Михаил Ланцов - Сирота

Андрейка прикладывал все усилия для того, чтобы предотвратить свой брак и найти другой способ примирения. А мириться следовало. Так как родичи Петра играли ключевую роль в той сотне, вместе с которой и воевал Прохор. А теперь и он будет, без всякого сомнения.

Пробовал парень, но ничего не получалось.

Особенно все стало кисло после того, как в Тулу заявился второй дед Андрейки со своей командой поддержки. И тут уже родственники Петра стали проявлять основную инициативу с целью примирения. Испугались или нет, но конфликтовать этой объединенной шайкой-лейкой потеряли всякое желание. Это с одиночкой можно было побороться и, в конечном счете, дожать его без привлечения лишнего внимания, отомстив за гибель Петра. А вот с этими «бандитскими рожами» из Коломны не хотелось связываться ну вот вообще никак. И главное – ради чего? Месть? Да к черту такую месть, после которой можно было лишить «по мановению волшебной палочки», то есть, сабли, всего населения в своих поместьях.

А мнение парня?

Да кого оно интересовало?

Формально старшим в роду у него считался дед по отцу, и он имел право поженить его по своему усмотрению. Он вообще имел очень много прав. В том числе и регулярно его колотить на вполне законных основаниях. По сути дед мог даже имущество Андрейки отжать. С определенным скрипом, но мог. И он даже пригрозил ему как-то, что если парень станет противится его воле, то…

Хуже того – сватом парня стал аж цельный князь, пусть и мелкого пошиба, подвизающийся первым воеводой Тулы – Григорий Иванович Темкин-Ростовский. А отказывать князю было до крайности неуместно. Тем более, что он напросился еще и в посаженные отцы.

Андрейка пытался брыкаться. Но после того, как дядя Фома сломал ему об спину черенок лопаты за неуважительное общение с дедом, поубавил прыть. Обидно. Хотелось тогда схватиться за саблю. Но, во-первых, это родственники, во всяком случае, они себя ими считали. Во-вторых, справится с этими зубрами он вряд ли смог бы. Во всяком случае, со всеми сразу. А в-третьих, парень сумел ощутить горечь согласия с этими людьми.

– Ты на меня обиды не держи, – похлопывая по ушибленной спине тогда произнес Фома, присаживаясь рядом. – Да и нравишься ты мне. Славный воин вырастешь. Но деда нужно уважать. Он и так тебе прощает многое. Понимает, как тебе тяжело пришлось.

Парень тогда промолчал.

Лишь желваками поиграл и промолчал. Встал. И с огромным трудом сдержал желание испытать свою судьбу, достав саблю. Хотя это желание было настолько отчетливо и настолько ярко, что все присутствующие это заметили.

– Правильно, – кивнул тогда дед Степан.

– Молодец, – вторил ему дед Семен.

Причем оба это сказали с совершенно серьезными лицами.

Что именно «правильно» и в чем он «молодец» Андрейка так и не понял, но с тех пор стал держать определенную дистанцию со старшими родственниками. Не из-за того, что испугался. Нет. В такие моменты в нем закипала ярость, вперемежку с гормонами и он себя едва контролировал. О каком тут страхе вообще в такой ситуации могла идти речь?

Дело было в другом. Андрейка вдруг и сам осознал – что это головорезы, рожей которых можно было пугать матерых бандитов из 90-х – его родственники. Причем не в том формате XX–XXI века, а по-настоящему. Так что он на самом деле не сам по себе, он не одинокий волк, а часть стаи, готовой за него убивать. Не потому что он такой хороший и замечательный. Не потому, что в нем их кровь. А потому что они считали его частью своей стаи [71] Клан в данном случае не уголовный, а родовой, и принадлежность считалась по родству. По сути оба деда оказались заложниками положения, опасаясь того, что начнут болтать, будто бы они не могут защитить своих. Своих по крови. Что в свое время обеспечило относительно спокойную жизнь Прохору. Ибо если бы он был на самом деле одиночкой, то в Туле бы получил максимум статус послужильца, ибо находили бы способы «стричь купоны» и не давать подняться. И какие-нибудь перспективы у него имелись бы только в самых-самых отдаленных и горячих фронтирах вроде Путивля или еще не основанного Воронежа. . А значит любой, кто на него покуситься – виновен в покушении на них.

В этом и была суть проблемы. В этом и был замкнутый круг конфликтов с такими вот стаями в который он влетел с разбегу.

По сути, единственный способ избежать конфронтации с Петром и его родом заключался в выплате ему долга. Андрейка ведь не знал, на каких условиях брал лошадь и доспехи Прохор. И, скорее всего, Петр был прав. И он действительно был должен ему денег. Тридцать рублей – большая сумма. Но у него имелась договоренность с Афанасием и лошади, по сути, не представляли проблем. А значит он бы выехал на смотр верхом, как и его послужильцы. На оставшиеся же двадцать рублей он спокойно бы прожил год, а там что-нибудь придумал бы.

Но ведь нет.

Не захотел.

Уперся.

Почему?

Если здраво рассудить – его просто задел тон Петра.

Вот и влип в проблемы, из которых не так просто выкрутиться. И, если бы не подключились родственники, готовые ради него обнажить клинки, то тут ему и конец. Сгинул бы…

Евдокию и Марфу тоже вразумили. Девушка больше в него ничем не кидалась и не грубила, отвечая сдержано. Как он слышал – выпороли. Вдова же так и вообще – успела покрасоваться внушительным таким бланшем на пол-лица. Данила и Геннадий не видели никакого смысла в том, чтобы их стая сцепилась с такой же. Выгоды эта драка не несла никакой никому. Одно разорение и кровь с непредсказуемым финалом. Поэтому, если можно было замять конфликт через брак – то так поступить и следовало. Тем более, что жадность Петра никто понять не мог. С чего это его переклинило то? Почему он до юного паренька докопался? Да еще в таком ключе. Знал же, кто его родственники… Словно шлея под хвост попала…

Так или иначе, но черенок лопаты, сломавшийся об его спину Андрейки, встряхнул ему мозги, добавив немало осторожности. Как он думал. Однако, когда дорогу ему заступил незнакомый воин с парой сопровождающих, он едва саблю не выхватил.

Ну а что? Не родственник. И вроде не из родичей покойного Петра. А значит – фас! Давно ведь хотелось на ком-нибудь пар выпустить.

Но сдержался. Просто чуть-чуть выдвинул клинок и все.

– Не шали! – напрягся этот воин, так же положив руку на оружие.

Вид как с иголочки. Пошита одежда на нем вся явно не холопом на задворках, а нормальным портным, да из неплохой ткани. И шапка на голове красовалась мехом не заячьим, а куда более приличным. И сабля по отделке явно не тот мусор, какой парень получил в наследство от отца. Да и перстенек серебряный на пальце тоже цену имел. Хотя до богатства «прикида» воеводы ему было как до Луны вприсядку. Явно при деньгах, но дым пожиже, а полет пониже.