Андрей Булычев - Унтер Лёшка

Ротмистр спрыгнул с лошади и внимательно всмотрелся в молодое лицо унтера, одетого в какой-то белый балахон.

– Да, голос-то вроде знакомый, – протянул он. – Но как признать тебя в эдаком маскарадном наряде?

– А вспомните, вашбродь, небольшой обоз из Бендер, что отбился от татарвы осенью, у нас там ещё один единорог был с собой при двух канонирах. А вы попозже уже появились, когда вся татарва ушла, а мы в сторону Фокшан ехали. У вас же, вашбродь, вроде бы Гущинский фамилия?

– Точно! – вспомнил ротмистр. – Мы ещё с ребятами удивлялись, как это вы такой малой командой да от стольких крымчаков отбиться смогли. Самого тебя вроде бы Алексеем звали?

– Так точно! – улыбнулся Лёшка. – Егоров Алексей, егерская команда Апшеронского пехотного полка.

– Ну тогда добрые солдаты, – кивнул одобрительно Гущинский, – хорошо вы в тот раз повоевали. Седайте уже на коней, ребятки, вон на тех, что мы для вас оседлали, – и ротмистр кивнул на подогнанных заводных лошадей. – Чай, уж могут твои на лошадях-то верхом усидеть, из деревенских, небось, ведь они все?

Половину пути до крепости егеря проехали верхом за день. Уже в самых сумерках за озером Будени заехали они в лес, и стрелки спешились, разминая свои сбитые во время конного перехода ноги.

– Не-е, я уж лучше ножками в следующий раз буду топать! Отвык уже вот так вот на лошадях-то скакать, – ворчал Ванька Кудряш, жалуясь Тимофею. – В детстве-то приходилось, конечно, верхами ездить, и в ночное гоняли лошадей с пацанвой, да и так бывалочи озоровали порой, не без этого, конечно, пока вон батя не видел. Но это когда же всё было-то, а сейчас-то вон с непривычки всё седалище себе, пока ехал, посбивал.

– А ты бы себе хоть холстины в штаны натолкал, что ли, да поболее, поболее, глядишь, и мягче было б тогда? – подшучивал над другом Цыган.

– Ладно, вы теперь поосторожнее тут, – объяснял Лёшке Гущинский. – За этим озером у осман уже разъезды рыскать начинают. Мы вон пару раз в этих местах на них нарывались, так ведь прицепятся, словно репьи, что потом и не отвяжешься от них.

– Ясно, – кивнул Лёшка. – Спасибо, вашбродь, не раньше чем через четыре дня за нами подходите теперь. Если что, встречаемся на этой же полянке, – и тихонько крикнул своим стрелкам – Хватит шуметь уже, чай у врага под боком теперь стоите, глядите по сторонам-то, балаболы! А ну-ка, построились все в три шеренги!

Прохаживаясь пред строем, Лёшка оглядывал всё свою команду.

– Все разбиваетесь по тройкам. У нас шесть штуцеров – это если без моего. Значит, впереди тройки стоит один штуцерник, он будет главный, а за ним встают два его фузейщика. Четверо в остатке в команде за Макарычем, с ним проводники и господин прапорщик, они будут у нас на подхвате. Вот так, как сейчас стоите, так будете и дальше теперь друг за другом держаться весь вот этот выход. А теперь попрыгали все на месте, послушали, что у кого гремит, потом всё подтянули и подвязали! – и Лёшка дал время всем поправиться. – Ну, все готовы?! Первая тройка Фёдора, заднее охранение за Карпычем, боковыми идут тройки Живко с Потапом. Всем слушать лес и не болтать. Вперёд! – и команда егерей скользнула под полог зимнего леса.

– Серьёзные ребята, – кивнул Гущинский своему корнету. – Всё, по коням, уходим назад! – и через десять минут гусарская сотня выскользнула из леса в сторону Бухареста.

Первый дозор турок передовая тройка заметила уже утром следующего дня. По лесной дороге ехало три десятка татарских всадников в лохматых малахаях и меховых архалуках. Заслышали охотники их загодя. Всхрапнула под всадником лошадь, ударили, раскалывая застывшей лужи, конские копыта, и егеря, залегши под заснеженными кустами, проводили крымчаков долгими взглядами.

– Вперёд! – кивнул Алексей, и отряд разведчиков направился вдоль дороги дальше.

Через час лес закончился, и перед командой открылось большое открытое пространство степи с видимыми кое-где перелесками. Так и хотелось перебежать до первого, видимого от опушки и лежащего шагах эдак в пятистах от них. Но Лёшка удержал себя от соблазна и, как оказалось, правильно сделал, ибо минут через десять мимо этой самой опушки проскакала целая сотня вражеских всадников, и свежие следы ног, выходящие из леса, их бы здесь точно заинтересовали.

– Ждём ночи! – кивнул своим Алексей, и егеря отползли вглубь леса.

В небольшом овражке они разожгли небольшие костры и, вскипятив на них в плоских котелках воду, бросили в каждый из них красную чечевицу, сухарей, кусочки сала и вяленого мяса. Потом заправили всё это топлёным маслом и хорошо подсолили. Что это получилось за блюдо, было непонятно, но оно было вкусным и, главное, очень питательным. Все котелки троек опустели за десять минут, потом в них же вскипятили воду и заварили травяной чай.

– О-о, вот так-то воевать можно, – протянул Федька, похлопывая себя по пузу. – Мне эдак очень даже воевать нравится, ни тебе парик пудрить да букли на нём накручивать, ни тебе перед охфицерами во фрунт тянуться, даже строем под ружжём ходить ненать, а пища-то тут какая скусная – ляпота!

– Фёдор, тебе в дозор со своей тройкой заступать. Смени вон Потапа пока, а через два часа тебя сменит тройка Карпыча! – отдал распоряжение командир, обрывая мечтания Цыгана.

– Ну во-от, – протянул егерь, – только уж было задумал вздремнуть после такой скусной трапезы и на тебе…

– Иди, иди, баламут, там люди озябли уж небось, в снегу сидячи! Они-то ещё и не ели ничего горяченького, пока ты вот тут у костра лясы точишь. Всё бы ему побездельничать, пустомеле, – ворчал по привычке Карпыч, помешивая на костре варево для дежурной тройки.

Зимняя ночь наступает быстро, и чуть только над землёй сгустились сумерки, команда проскочила бегом до самого первого перелеска. А дальше был долгий путь. Уже пару часов не было слышно конных турецких разъездов, и егеря решили пройти как только можно большее расстояние до цели. Перед рассветом, услышав неподалёку пение петухов, они вышли на околицу небольшого валашского селения, домов в десять, и тут же, рядом с ним, в небольшом перелеске залегли на днёвку. До крепости было совсем не далеко, и ребята, умаявшись за переход, теперь отдыхали. Караул по очереди несла тройка Тимофея. Лёшка лёг на подстилку из срезанных веток и, прижавшись спина к спине к Матвею, тут же вырубился.

Сон пришёл сразу, как только голова коснулась подложенного мешка, и казалось, что он вовсе и не спал, когда его потряс дежурный караульный.

– Ляксей Петрович, Ляксей Петрович, вставай, проснись, – тряс его Семён из тройки Егора. – Старшой велел вам передать, что в сельцо небольшой отряд османов заходит. Их там чуть больше дюжины, и с ними ещё три подводы едут.