Игорь Валериев - Отряд [litres]

– Удивлены, Тимофей Васильевич? – с доброй усмешкой спросил он.

– Признаться, очень, ваше императорское величество.

– Без чинов, Тимофей Васильевич, без чинов, – поправил меня государь. – Признаться, я и сам был удивлён, когда ознакомился с этой папкой. Не думал, что ты ещё и в военном деле всеведущий и у тебя столько предложений. Знаешь, что мне папа́ сказал, когда обязал прочитать содержимое этой папки?

– Откуда, Николай Александрович? – искренне удивился я.

– Передай Ермаку следующее: «Я думал, что рано это принимать на вооружение, теперь боюсь, что поздно, но это обязательно и необходимо», – самодержец сделал паузу и, с улыбкой глядя на моё суперудивлённое лицо, продолжил: – О содержимом этой папки мы обязательно поговорим, но после расследования. Эта задача номер один. И ещё последний вопрос: как ты лично оцениваешь поход в Китай? Только кратко.

«Вот это вопросик, да ещё ответ кратко», – судорожно подумал я про себя, вслух же произнёс:

– Если кратко, то из восьми держав, воюющих с Китаем, мы потеряли больше всех.

– Объясни? – император нахмурил брови.

– Во время плавания мне попалась английская газета, где была статья с аналитикой потерь, понесённых КВЖД. Не знаю, достоверны ли эти сведения, но в статье приводится, что в общей сложности ущерб от разрушений на КВЖД и ЮМЖД, причиненный ихэтуанями только во время июльских набегов, составил свыше семидесяти миллионов рублей, а из одной тысячи трехсот вёрст пути разрушено девятьсот. Деньги мы, конечно, контрибуцией возьмём, но вот потерянное время на восстановление путей может нам дорого встать, если случится русско-японская война.

– Вы так хотите повоевать с Японией, Тимофей Васильевич?

– Нет, Николай Александрович. Я абсолютный противник войны со Страной восходящего солнца. Но этот молодой хищник всё равно захочет урвать свой кусок от Китая, Кореи и нашего Дальнего Востока. Столкновение неизбежно, но его можно и нужно оттянуть до того момента, когда мы будем в военном и экономическом плане готовы к этой войне. А это минимум десять лет, на мой взгляд.

Государь хмыкнул и с каким-то новым интересом посмотрел на меня.

– Ты знаешь, Тимофей, в последние дни перед смертью папа́ поднимал этот вопрос несколько раз и говорил практически твоими словами. Мало того, он признал ошибочным поддержку проекта Безобразова и посоветовал мне прекратить все активные работы на корейском берегу Ялу и вообще на севере Кореи. Разве что лес уже заготовленный оттуда вывезти. Там его на сотни тысяч рублей уже. Не бросать же добро. Оно в том числе и на Квантуне пригодится. Но это также вопрос будущего, пока есть проблема номер один.

С этими словами императора вновь поднялся. Подскочил и я.

– Тимофей Васильевич, я жду результатов.

– Будут, Николай Александрович. Обязательно будут.

– Вас можно поздравить, Тимофей Васильевич, – произнёс встретивший меня на выходе из кабинета генерал Ширинкин, глазами показывая на папку с указами.

«Ещё один приколист из ваших превосходительств, то Ренненкампф поздравляет, теперь этот. Издеваются? Или действительно так думают?» – раздражённо подумал я, пытаясь на лице сохранить невозмутимое выражение.

– В ярости? – Евгений Никифорович кивком показал на вход в кабинет.

– Есть такое дело, ваше превосходительство, – ответил я.

– Ох ты, боже мой, как рядом с жерлом вулкана последние дни живём. Так что присоединяйтесь, господин флигель-адъютант и глава секретного расследования убийства императора и членов августейшей семьи. Пойдёмте ко мне в кабинет, там поговорим, – начальник дворцовой полиции развернулся кругом и какой-то шаркающей походкой двинулся по коридору.

«И плечи ссутулены и опущены, как у старика. Здорово их тут всех поприжало», – подумал я, отправляясь следом за генералом.

Войдя в доставшийся в наследство от Черевина кабинет, Ширинкин махнул рукой на стул, а сам плюхнулся в кресло за своим рабочим столом.

– Давайте без чинов, Тимофей Васильевич, и говорите, что вам понадобится для расследования?

– Спасибо, Евгений Никифорович. Очень рад, что опять будем совместно работать. Тем более чувствую себя вашим учеником, – как можно любезнее произнёс я.

– Я тоже рад, – ответил генерал, а потом заинтересованно спросил: – Про меня что-нибудь говорил?

– Говорил, Евгений Никифорович. Очень недоволен государь результатами работы дворцовой полиции из-за их отсутствия. Про вашу опалу упоминал, но мне показалось, что это несерьёзно. Да, гневается, что результатов нет. Весь на нервах, – я решил не скрывать от того, с кем придётся очень тесно сотрудничать, слов Николая.

– Понимаю всё, Тимофей Васильевич, только от этого не легче. Самое главное, действительно никаких результатов. Как яд попал в пищу, так и не смогли установить, а работали опытные сотрудники, – Ширинкин как-то обречённо махнул рукой. – Так что вам понадобится?

– Для начала ознакомиться со всеми материалами, что есть по этому делу, соответственно, бумаги, документы и место для работы. Желательно подальше от чужих глаз.

– Вся информация, отчеты и прочее у меня здесь в сейфе. Соседняя комната по кухонному каре с отдельным входом свободна. В ней можете и расположиться. Там есть всё для работы и проживания. На первые дни хватит, а дальше определимся. По питанию я распоряжусь. Что ещё?

– Евгений Никифорович, а к расследованию уголовный сыск привлекали?

– Нет, только жандармов и судебных следователей, мои секретные агенты тоже работали. А что?

– Нужен хороший уголовный сыщик, желательно с периферии. Такой, я бы сказал, д’Артаньян от сыска, и ещё художник-портретист, который мог бы нарисовать лицо человека по словесному описанию.

Ширинкин подзавис от моей просьбы, а потом произнёс:

– Про такого художника ничего не могу сказать. Надо обращаться в Академию художеств, может быть, и найдётся умелец. А уголовный сыщик зачем? Преступление-то по другой юрисдикции проходит.

– Евгений Никифорович, скажите мне, за свою службу вам сколько раз приходилось сталкиваться со смертельным отравлением?

– Ни разу, – быстро ответил генерал.

– Я думаю, и офицерам корпуса жандармов, привлечённым к этому делу, тоже ни разу. Про следователей не скажу, но те обычно ведут расследование, имея на руках какие-то показания, улики, исследования. В нашем случае кроме того, что для отравления использовался неизвестный яд растительного происхождения и он находился в каком-то из блюд обеденного стола, больше ничего нет. Отсюда и отсутствие результатов. Ни ваши люди, ни жандармы, ни следователи не знают, что делать, потому что первые и вторые привыкли работать против революционеров-бомбистов, а третьи не имеют данных для своей работы. А здесь нужен специфический опыт, – я замолчал, прикидывая, что ещё попросить на первое время.