Владимир Панин - Ленинградский меридиан [litres]

Учитывая неспокойную обстановку и непрерывные контратаки немцев со стороны Липок и рабочего поселка № 5, это был довольно рискованный шаг. Потеря даже одной реактивной установки неизбежно порождала череду всевозможных разбирательств с обязательным наказанием виновного.

Благоразумный Мерецков никогда бы не совершил подобный шаг, однако красавец «литвин» хорошо знал и представлял то, ради чего он так рисковал. Для прикрытия столь ценного объекта Рокоссовский выделил дивизиону специальную роту охраны из автоматчиков и поднял в воздух эскадрилью истребителей для защиты гвардейцев от ударов вражеских бомбардировщиков.

Смелый и опасный рейд «катюш» завершился полным успехом. Выпущенные реактивные снаряды по позициям врага ещё взрывались и грохотали, а танки и пехотинцы, следуя строго выверенному Рокоссовским хронометражу, устремились в атаку.

Подавляющее большинство дзотов и огневых точек противника были разрушены или повреждены огнем реактивных минометов, а те, что уцелели, были уничтожены из танковых орудий и пулеметов. Гораздо труднее приходилось штурмовым группам, на плечи которых легла зачистка домов поселка от засевших в них немецких солдат. Используя подземные ходы сообщения, они легко перемещались из подвалов одного дома в другой, нанося внезапные удары в спину советским солдатам, со стороны, казалось, полностью зачищенных участков вражеской обороны.

Только быстрая и слаженная работа танкистов и приданных им штурмовых отрядов с «сорокопятками» позволила солдатам полностью сломить сопротивление врага и продолжить свое наступление. Ближе к обеду рабочий поселок № 7 был взят под полный контроль советских войск, в результате чего три батальона 366-го полка, обороняющие рощу Круглую и Гонтовую Липку, оказались отрезанными от Синявино.

Правда, полной блокады советские подразделения создать не смогли. Как ни пытались соединения дивизии Баринова замкнуть кольцо окружения с юга, перерезать путиловскую узкоколейку они не смогли. Обороняющие к ней подступы немцы стояли намертво, но и попытки противника перебросить в Гонтовую Липку свежее подкрепление жестко пресекались огнем советских подразделений. Их огонь был столь плотен, что к окруженным батальонам подполковника Венглера не смогла пробиться даже бронетехника в составе трех танков и одного бронетранспортера. Меткие выстрелы из противотанкового ружья повредили мотор идущего первым бронетранспортера, отчего он встал, намертво перекрыв остальным машинам небольшой просвет дороги. Опасаясь, что его танки постигнет такая же судьба, командир отряда лейтенант Книсс решил повернуть назад.

Дав для очистки совести несколько залпов по засевшим вдоль дороги советским солдатам, танки трусливо отступили. Как было указано в рапорте лейтенанта, по причине «полной непригодности дороги к продвижению танков в сложных условиях».

Пока дивизия Мартынчука штурмовала поселок № 7, 128-я дивизия мужественно отражала контратаки немцев со стороны Липок. Напор врага был столь сильным, что главный опорный пункт русской обороны «Егерская сопка» находившаяся между рабочим поселком № 8 и рабочим поселком № 5, несколько раз переходил из рук в руки.

Не просто было и защитникам рабочего поселка № 8. Внезапным ударом немцы смогли захватить часть домов поселка, и только своевременный ввод по приказу Рокоссовского танковой роты и батальона пехоты помог советским солдатам удержать этот важный рубеж. После упорной и отчаянной схватки немцы были полностью выбиты из поселка, и все их дальнейшие атаки ничего им не принесли.

Положение было напряженное, но при всем при этом комдив 128-й дивизии наседал на Петрова, яростно требуя, чтобы он атаковал рабочий поселок № 5.

– Почему не выполняете приказ командующего и не начинаете штурма немецких позиций?! Почему тянешь с атакой, Петров?! – грозно вопрошал в телефонную трубку комдив, но майор оставался глух к его гневу.

– Большие потери в батальонах и неподавленные огневые точки вражеской обороны не позволяют полку вести наступательные действия. Приказ командующего будет исполнен только после того, как артиллерией будут подавлены пулеметные гнезда врага. Гнать людей на убой ради формального исполнения приказа считаю невозможным, – отчеканил Петров, чем сильно озадачил командира. Сначала он не понял всего, что сказал собеседник, а затем его охватил праведный начальственный гнев.

– Ты что, Петров, белены объелся?!! – взревела телефонная трубка. – Артиллерии нет и не будет, понятно?! Весь боезапас расстрелян, и когда он пополнится, неизвестно!

Комдив остановился, чтобы перевести дыхание и вдохнуть воздуха, но Петров не стал ждать продолжение разноса.

– Я дважды подавал вам заявку на спецсредства для постановки дымовой завесы, товарищ комдив. Когда они будут доставлены? – корректно уточнил майор, ещё больше распыляя негодованием командирскую душу.

– Ты мне зубы не заговаривай, умник чертов! Если через час полк не начнет наступление, то к вечеру пойдешь под трибунал! Лично расстреляю перед строем! Ты меня понял?! – комдив попытался вложить в свои слова всю ту гамму чувств, которые переполняли его в этот момент, но это оказалось напрасным. Петров не испугался трибунала и ответил вопросом на вопрос, подобно сынам гордого южного народа.

– А что, за неоправданные потери людей меня под трибунал не отдадут?

От подобного неуважения со стороны подчиненного у комдива сдали нервы, и он высказал все, что он думает как о самом Петрове, так и его родителях, с неподражаемым использованием русского фольклора.

В ответ майор заявил, что готов исполнить приказ комдива только после получения от него письменного приказа.

– Что?! – изумился комдив. – Тебе что, моих слов недостаточно?

– Ведя подобные разговоры открытым текстом, вы нарушаете режим секретности, установленный приказом командования фронта. Прошу прислать письменный приказ, для того, чтобы я мог его обжаловать перед вышестоящим начальством после его исполнения.

Как в этот момент комдив жалел, что вместо майора на должности комполка не было послушного командному голосу подполковника Семичастного. Окажись Петров сейчас рядом с ним, комдив лично бы отдал его в руки особистов, но зловредный майор был на передовой, а комдив продолжал пребывать на старом КП.

– Сволочь! – в сердцах крикнул он своему невидимому собеседнику и бросил трубку телефона.

Находившийся рядом телефонист принял на себя все силу командирского гнева, который комдив был просто обязан на кого-то излить. Унизив и растоптав стоявшего перед ним навытяжку солдата, комдив почувствовал, что ему стало легче, но вместе с этим в его душу вполз и страх.