Александр Плетнёв - Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания [сборник litres]

Командир БЧ-7 кивнул, подтверждая, но с оговоркой:

– Там антенна не такая, как на «Ка-31», поэтому будут сложности сопряжения РЛС с пилотажно-навигационным оборудованием вертолёта и ограниченное «поле зрения». Но задачу свою выполнит. Я предлагаю другое… – он сделал паузу и, получив молчаливое одобрение, продолжил: – Архитектура машины, конечно, не такая, как у «двести шестьдесят шестого», но позволяет впихнуть мощную РЛС. Мы в свою очередь можем повозиться с настройкой аппаратуры, ещё и нагрузить дополнительные блоки на внешнюю подвеску.

– Что это нам даст?

– В результате «Камов» будет «фонить», как целый крейсер. В нужных диапазонах и параметрах.

– Как это можно применить?

Объяснил в двух словах, примерно описал возможности.

Тут все зависли. Всколыхнулись. Обсудили. Посомневались. Поспорили.

– Насколько плотна орбитальная группировка США на время восьмидесятых? Отработать локатором в вертикальной плоскости, «словить окно».

– На спутниках стоят РЛС и бокового обзора…

– Сейчас ещё нет режима онлайн – данные получают дискретно, обрабатываются (а это время) и лишь потом ложатся на стол юсовцев. И не важно, кому сначала – непосредственно в Пентагон или оперативному штабу по Тихоокеанскому региону? Однозначно всё имеет допуски и погрешности по времени. А за это время мы можем улизнуть. Согласен – мы не реактивный истребитель, далеко не уйдём, но расчет и координация могут принести результат.

– Думаете, сможем их одурачить? Не в радиолокационной, так по инфракрасной сигнатуре нас один чёрт срисуют. И компьютеры в Пентагоне и в частности в космической разведке вполне на уровне. Наверняка будет и чилийский самолёт-разведчик.

– Может, срисуют. А может, нет. Может, удастся ввести в заблуждение, – и добавил: – Временно. А «чилийца»… а «чилийца» РЭБ задавим.

– А если и спутник – РЭБ?

– Без гарантии.

– А ведь неплохая идея, – задумчиво согласился командир, – сейчас ещё трудно сказать, но согласно предварительной карте погоды, устойчивый ветер с Антарктики и тёплые экваториальные течения к вечеру спровоцируют плотный туман. Потому можно сделать так: до момента идём РЛС светимся, как новогодняя ёлка. Затем, если будет чилийский самолёт-разведчик – давим РЭБ, отворачиваем на вест и уходим в радиомочанку. «Камов» со спецаппаратурой взлетает и следует заданным курсом, «расписываясь» нашим «почерком», но кратковременно, иначе спалимся. В точке поворота выдаёт последнюю порцию облучения и догоняет крейсер. Если вся эта филькина грамота сработает – хорошо! Нет – ну что ж, хуже не будет. Теперь в деталях…

Так, гоняя в голове ключевые тактические позиции, не заметил, как вышел на шкафут. Сразу ощутил другое дыхание океана. Сопоставил прокладку на штурманской карте со временем. «Ого! Почти три часа прошло! Значит, скоро будем на широте Новой Зеландии, потому так и тянет теплом».

После окраин Северного Ледовитого океана и стылых штормов южных полярных областей погодка просто шептала. Заметил, что ни один он тут такой – народ так и норовил лишний раз высунуться наружу: свободные от вахты и личный состав, всё ещё занятый наведением порядка. Вскинул голову – на фоке до сих пор ползали фигурки эртэсников.

День набирал силу, раздвинув облака и остатки ночного тумана, слепил солнцем, играя бликами на волнах. Сразу стали видны все пылинки, все неизбежные потёки ржавчины, находящие дорогу в трещинках краски, все огрехи, требующие помыть, подкрасить, подправить.

Тем не менее в лучах солнца посреди набравшей синеву воды, оставляя за собой тающую полосу кильватера, крейсер выглядел мощно и целостно, а если с высоты птичьего полёта, то наверняка просто великолепно.

Так и представил, как возносится вверх, охватывая взглядом океан, а вся внушительная сталь водоизмещения и архитектура надстроек корабля уменьшается по мере набора высоты, теряясь среди безбрежных просторов океана с округлостью горизонта.

Терентьев только сейчас проникся, как пустынно вокруг крейсера.

Как правило, любой поход, а тем более такого серьёзного корабля, всегда сопровождался повышенным вниманием потенциального противника: корабли стран НАТО в их зонах ответственности, облёты патрульными самолётами и, конечно, главные заводилы всего этого сборища – американцы. Хватало даже гражданских торговых посудин с любопытными капитанами.

«Идём и ни души, кроме нас. Не говоря о супостате, ни гражданца-торгаша случайного, ни траулера-работяги, ни сухогруза завалящего. Словно вокруг „Пети“ – „Петра Великого“ образовалась зона отчуждения. Поразительное одиночество! Н-н-да, воистину одиночество – удел великих. Или мы опять провалились в дыру во времени? Нет! Эфир по-прежнему голосит восьмидесятыми. В другое время в пяти-десяти кабельтовых параллелил бы „американец“ – эсминец или фрегат, а то и того ближе, позволяя на интервале вполне различать заинтересованные лица. И обязательно назойливо жужжало бы что-нибудь летающее, строго по графику сменяясь в воздушном дежурстве.

При Фолклендах тоже, кстати, было не скучно на соседей. То аргентинцы пожалуют, то соглядатаи британские. И чилийцы в том числе. Но там остро чувствовалось напряжение войны, и никто кроме аргентинцев не рисковал подходить близко. Сейчас мы в Тихом. Американское что-то в классе эсминца недолго висело на хвосте – отстали. И „Нимрод“ – англам быстро надоела эта слежка. У них война, им тратить на нас ресурс теперь не с руки. Но даже тут в полутора тысячах миль от военной заварушки, бритты держались словно за чертой, не смея пересечь границу зоны действия ПВО. Крейсер для Royal Navy по-прежнему оставался пугалом, но не пассивно-огородным, а с конкретной двустволкой на любую ворону. Или кем там они себя мнят – ястребами, орлами? Ну, пусть их».

Со стороны юта засвистели турбины вертолёта, накручивая обороты на взлёт, пока хлюпающий свист лопастей не достиг пика подъёмной тяги. А следом короткими-условными завыла сирена, ожила корабельная трансляция, фок-мачта очистилась от копошащихся людей.

Терентьев тоже направился внутрь – по готовности включат локационные установки, при работе которых выход на палубу запрещён.

Может, эта пустынная безбрежность океана мнимая, но успокоила. Поверилось (да и просчитали), что до острова Пасхи так и будет – никого. Решил уделить внимание быту, отправившись к офицерскому камбузу. Заодно там где-то находилась каюта под парикмахерскую.

Теперь сидел, слегка парясь под синтетической накидкой, с непритязательным скептицизмом разглядывая своё отражение в незнакомом зеркале. «Наши зеркала к нам привыкают. И мы к ним. И они нам врут». Самому ему до этого удавалось всё время стричься на берегу, и здесь он был впервые. Оказывается. «А думал – облазил весь крейсер».