Александр Плетнёв - Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания [сборник litres]

А пока „Вattlecruiser“ оставался в таком, можно сказать, беспечном и уязвимом, даже для данного класса корабля, одиночестве (как вчера на брифинге поведали знатоки морских баталий – адмиралы). „Красные“ же предприняли всего лишь две попытки выйти на контакт с крейсером. Неудачные.

Вчера командующий военно-морскими силами в Атлантическом океане хвастался, как его „фантомы“ не дали дозаправиться в воздухе русским гигантам морской разведки – Ту-95, сбивая шланги спутными струями. Правда, умолчал, что один F-4 зацепил русского „медведя“, сковырнувшись в океан [94] Ту-95. В классификации НАТО – «Вear» (медведь). . А экипаж второй машины до последнего кружил над местом падения ведомого, пока не прибыл спасательный вертолёт, и им не хватило горючки до авиапалубы. Хорошо хоть всех героев потом подобрали. Но зато русские, в конце концов, отказались от своей затеи.

Вторым фактом было разведывательное судно Советов, маскирующееся под траулер. Тот просто не успел выйти даже на дистанцию радиоконтакта – „Вattlecruiser“ уже ушёл проливом Дрейка в Тихий океан».

Активней закопошились советские дипломаты в Аргентине, но насколько удалось узнать, работают они пока от нелегальных источников и на официальных лиц аргентинской стороны не выходили.

Глава Федерального агентства аккуратно внёс ещё одну запись с простановкой даты о смерти «объекта» за номером и кодовым словом, под которым числился норвежский пилот, так и не решив, стоит ли завтра выложить всю имеемую информацию на очередном совещании штаба.

«Хорошо хоть президент у нас, пусть и с заворотом в голове, но порой порешительней, чем кто-либо из ястребов из КНШ».

Тихий покорно притих, раскатав, разгладив пронзительно иссиня-зелёный «ковёр» своей неоглядности, оставив лишь мелкую рябь.

Давили хорошо – 200 оборотов на каждый винт (на валах только свист стоит), с расчётом пройти траверз Пасхи с наступлением ночи. Поэтому и противолодочного как такового не делали. Так… периодически клали руля на румб-два, а «забежавший» вперёд «камов», опустив в воду антенну ГАС, слушал – никто там, притаившийся под водой, не метнётся на эту неожиданную смену курса.

Голоса вахтенного и рулевого рассеивались в объёме ходовой рубки, не долетая до стоящего у двери на крыло мостика Терентьева.

Хотел спокойно выйти покурить, но спокойно не получалось. Потому что по расчётам вошли в зону действия чилийской авиации. Полагал не прозевать момент, но «чилийца» всё не было, и Терентьев начинал нервничать. «Я так никогда не брошу курить». Стоял, дымил у открытой двери на правое крыло, поглядывая на траверз и по курсу. «Можно подумать, увижу дальше антенный „глаз“».

Тёплый ветер трепал волосы, рассеивая дым сигареты.

«Как заметно потеплело. Надо будет дать команду переодеть экипаж в „тропичку“».

Подошёл штурман:

– Вертится у меня в голове…

– Что?

– У американцев по программе «Спейс Шаттл» были запасные аэродромы для незапланированных посадок. В том числе и в Тихом. Вот не могу вспомнить – не на Пасхи ли?

– Чёрт, и ты молчал?

– Да я только вспомнил. А с другой стороны, если там пиндосы орудуют… ну, прилетит не чилийский, а вовсе уж американский самолёт. Какая разница.

– Или вообще не прилетит…

Тут громко подал голос вахтенный:

– Пост РТР. Отметка прямо по курсу.

Сигарета – долой! Буквально в пять шагов – к центральному пульту.

– Ну-ка, ну-ка!

– Сигнал слабый, но вполне чёткий. Азимут – ноль! По параметрам – самолёт!

– Уточни у БИЦа классификацию цели. На этом пеленге у нас остров Пасхи. Может, это не самолёт?

– Никак нет. Наблюдается смещение по азимуту. Дистанция устойчиво уменьшается.

– А ну-ка, давай ему «помашем рукой» навигационной РЛС.

После двадцати секунд мощного излучения следует реакция.

– Сила сигнала растёт! Параметры на азимут нулевые!

– Ага! Клюнул, голубчик. К нам повернул!

Терентьев оглянулся на стоящего позади штурмана, хотел, видимо, что-то сказать, но тот невозмутимо пожал плечами, дескать «чего ждали – то и прилетело», поэтому промолчал.

Теперь доклады следовали через каждые пять, три, а потом одну минуту: пеленг, угол места, параметры, сила сигнала.

Самолёт быстро приближался на высоте шести тысячи метров почти встречным курсом.

– Высоко идёт, – комментировал штурман.

– Да, высоковато, – согласился командир и запросил: – Обстановка в радиоэфире?

– Молчит.

– Надо его запросить.

– Давай я, – вызвался штурман.

Радиозапрос посылали трижды, прежде чем пришёл ответ.

– Чилиец, ВВС, – подтвердил штурман, – на международных, но как-то он скупо. Показалось, словно сквозь зубы. Неужели бритт в самолёте?

– Или американец…

– Американцы, как правило, попроще.

– Не будем гадать, – не стал усложнять Терентьев, – однозначно по нашу душу, кто бы там ни был.

Самолёт проходил чуть в стороне, на тех же шести тысячах. Вышли со штурманом на мостик, но на такой высоте невозможно было определить тип самолёта даже в мощный визир. К этому времени уже неумолимо вечерело, и инверсионный след чётко выделялся бело-розовой полоской.

– Он чего, так и просвистит мимо? – удивился штурман, ловящий белёсый крестик в фокус бинокля.

– Нет, – Терентьев, в отличие от штурмана, не стал хвататься за оптику, – по-моему, пошёл на разворот. Или из-за кривизны сферы так кажется? Чёрт, сейчас же окончательно стемнеет, неужели он не захочет рассмотреть нас поближе?

Однако вскоре инверсионный след за удаляющейся машиной исчез, а примерно минут через двадцать пост РЛС доложил, что самолёт возвращается, постепенно снижая потолок.

– Так! Приготовиться! – Командир вернулся в рубку.

Машина чёрной точкой нарисовалась за кормой, но пилот явно показал намерения пройти в стороне, примерно в полукилометре. И по высоте так же – особо не выпендривался, опустившись не ниже тех же пятисот метров.

– Мы его случаем не уроним?

– Электроника должна «просесть», а «керосинке» его… хрена ль сделается?

Звук реактивных двигателей нарастал, но отсутствие дымного выхлопа говорило о том, что машина не форсирует, сбросив скорость. Когда «Канберра» (наконец удалось определить тип самолёта) проходил траверз крейсера, по команде врубили на полную излучатели РЭБ.

Казалось, ничего не произошло – самолёт продолжил свой полёт по прямой. Теперь его – удаляющегося, хорошо было видно из рубки.

– Он вырубил свои РЛС! – доложил оператор радиоэлектронной разведки.

Терентьеву показалось, что машина слегка покачала крыльями, словно лётчик пробовал реакцию на управление. Затем самолет, не меняя курса, плавно пошёл вверх.