Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах [СИ]

— Нельзя дворянину в лавке торговать, — возразил я. — В трактире – тем паче.

— Зачем же самому, Платон Сергеевич? — улыбнулся Синицын. — На то людишки есть – мещане или купцы. От живой копейки не откажутся. Я вам более скажу: к офицеру в отставке купцы в товарищи наперебой проситься станут. Дворяне ведь податей не платят, у них барыш больше.

Вот что значит – человек в своем мире живет. Я бы не додумался.

— Так что мы за вас горой, — закончил поручик. — Даже не сомневайтесь.

Остальные офицеры закивали.

— Спасибо, друзья, — сказал я растроганно. — Только не спешите пока лавки заводить. Вот добьем Бонапарта, тогда и решим. Я выйду в отставку – надоело кровь лить, лечить людей стану. Женюсь. Ей вот, — я погладил Мари по голове, — надо мать хорошую найти, да еще с приданым хорошим. Стану помещиком, и такие люди, как вы, мне понадобятся. Управляющими там, заводчиками, смотрителями. Найдем дело. Жалованье хорошее положу. Согласны?

Офицеры переглянулись и закивали. На душе стало тепло. Обзавелся я друзьями в этом мире – и полгода не прошло. На войне люди сходятся быстро.

— Осталось только невесту найти, — заключил я.

— А чего ее искать? — хмыкнул Егор. — Вот Аграфену Юрьевну, графинюшку нашу, и берите. Барышня она добрая, и приданое за ней богатое дадут. У матушки-графини тысяча душ.

— Хочешь возле нас пристроиться? — ухмыльнулся Ефим.

— Почему бы и нет? — расправил плечи Егор. — Мне Наталья Гавриловна, уезжая, имение поручила, и я его сберег. Хранцузов не допустил, крестьяне даже куль господского зерна из закромов не вынесли, хотя пробовали. Быстро разъяснил, — Егор показал внушительных размеров кулак, — а другие мужики добавили. Барыня у нас добрая, людишек почем зря не обижает, такую не грабить должно, а бога за нее молить. Коли Платон Сергеевич Залесье в приданое получит, люди и вовсе обрадуются. Его тут крепко уважают. Пики, что господин капитан нам оставил, помогли от антихристов отбиться. Многие на том разжились. У каждого теперь лошадка есть, сапоги, серебро в кошеле брякает. Часть добычи, как хранцуза прогонят, продадим. Года два можно не думать, где на подати деньгу взять.

Хм! Сомневаюсь, что Егор только от фуражиров отбивался, наверняка и на большую дорогу ходил. Обоз у французов взяли – это к гадалке не ходи. Ну, и ладно, не моя забота.

— Что ж. Жених согласен, люди, — я указал на Егора, — тоже. Осталось невесту уговорить.

— Ну, дык, — Егор почесал в затылке. — Аграфена Юрьевна – барышня добрая, но с норовом.

— Плохо еще мы воспитываем наших графинь, — сказал я голосом товарища Саахова из фильма «Кавказская пленница».

Офицеры захохотали.

— Спокойной ночи, господа! — сказал я, вставая. — Не засиживайтесь! На рассвете уезжаем.

Яков проводил меня в комнату горничной. Ее дети – девочка лет трех и годовалый мальчик уже спали, укрытые одеяльцем. Глафира ловко раздела дочку, оставив только рубашонку, и уложила рядом. Маша поначалу закапризничала, повторяя: «Папá! Папá!», но я склонился к ней и стал гладить по головке. Она схватила мою ладонь, подложила под щеку и скоро засопела. Я убрал руку.

— Привыкнет, — улыбнулась мне Глафира. — Не беспокойтесь, ваше сиятельство. Ей, конечно, как дворянской дочери, отдельно спать надлежит, но я мню, что пока лучше с детками. Говорят, ее мамка на дороге умерла, и она возле нее день сидела. Так?

— Именно, — кивнул я.

— Страсти-то какие! — перекрестилась Глафира. — Не тревожьтесь, ваше сиятельство, догляжу вашу доченьку. В другой раз приедете – смеяться будет.

— Спасибо! — сказал я и вышел.

Яков отвел меня в спальню Хрениной. Увидав знакомую кровать под балдахином, я едва не приказал найти что-нибудь попроще, но передумал. Простыни на кровати оказались свежими, перина – мягкой, я упал и провалился.

— Вставайте, ваше сиятельство! Вставайте! — кто-то тряс меня за плечо.

Я открыл глаза. Надо мной стоял Яков со свечой.

— Что случилось? — сиплым голосом спросил я, садясь на кровати. Мне опять снилась хрень с мертвым Наполеоном. Меня вновь привязывали к столбу и расстреливали из ружей мертвецы.

— Человек к дому вышел, — торопливо проговорил Яков. — Вас спрашивает. Одет как купец, говорит, что ваш проводник.

Чарны? Как он нас нашел?

— Вы бы поспешили, ваше сиятельство! — добавил Яков. — Плох он. Как бы не помер.

Черт! Я вскочил и торопливо оделся. Лакей сунулся помогать, но я рявкнул на него – у самого скорее выйдет. Через минуту мы уже спускались по лестнице. Чарного я нашел в прихожей. Он сидел на лавке, привалившись спиной к стене и свесив голову на грудь. Вокруг толпилась полуодетая дворня.

— Расступитесь! — приказал я и присел на корточки перед поляком. Тот с видимым усилием поднял голову и глянул на меня. Черт! В своем мире я повидал немало смертей, и сейчас отчетливо видел: жизнь покидала поляка.

— Господин… капитан… — прошептал он.

— Отойдите! — велел я дворне. Что бы ни сказал лейтенант, лучше обойтись без лишних ушей. — Свечу оставьте!

Яков поставил толстую свечу на пол, и вместе с дворней отошел к лестнице.

— У меня…

Чарны с видимым усилием поднял руку и заскреб пальцами по армяку. Я распахнул его и вытащил пакет, завернутый в коричневую бумагу.

— Генерал… — прошептал он.

— Понял, — кивнул я. — Что с вами?

— Ночь скакал… — слова давались ему с трудом. — Потом день. Казаки… Стреляли… Ушел, но они попали…

Голова его вновь упала на грудь. Я похлопал его по щекам.

— Говори! Нас как нашел?

— Следы… — улыбка тронула его побелевшие губы. — От Чарного не скроешься… Кони пали, пешком брел… На дороге – баррикада, хлопы костер жгли. Обошел – и к дому. Генерал…

Он захрипел и повалился набок. Я бросил пакет и подхватил обмякшее тело. Уложив на лейтенанта на спину, приложил пальцы к сонной артерии. Пульса нет. Повернув тело к свету, я разглядел на спине входное отверстие от пули. И он еще шел!

Я уложил поляка на спину, поднял с пола пакет и повернулся к дворне.

— Умер.

Они закрестились.

— Яков! Бери свечу и за мной!

В столовой я отослал лакея, велев оставить свечу. Взломал сургучную печать на пакете. На стол выпали листок бумаги и нечто плотное, сложенное в несколько раз. Первым делом взял записку.

Выполняю свое обещание, господин капитан. На этой карте – маршрут движения императора. Из Красного он выступил в ночь на 27 ноября. Императора сопровождает охрана – два эскадрона личной гвардии из польских шеволежеров. Они отличные воины, но у вас, по словам лейтенанта Чарны, есть пушки и две сотни егерей со штуцерами. Великолепный шанс отличиться. У меня будет просьба: император не должен попасть в плен. И еще. Лейтенанту надлежит исчезнуть навсегда. Сделайте это в благодарность за полученные сведения.