Анатолий Дроздов - Кровь на эполетах [СИ]

Я поблагодарил и вышел.

Что вам рассказать про следующий день? У придворных хроникеров получилось бы лучше. А так… Полдень. Стоит ясная и солнечная погода. Войска двух армий выстроены шпалерами друг против друга. В передних рядах русской стороны – гвардия, в том числе и мой полк. Широкий коридор между войсками. По нему навстречу друг другу рысят две кавалькады всадников. Впереди нашей скачет Александр, французскую возглавляет Даву. Оба на белых жеребцах. Сблизившись на десяток шагов, кавалькады замирают, царь и маршал спешиваются и идут к друг другу. Останавливаются на расстоянии шага, Даву что-то говорит, извлекает из перевязи золотую шпагу и с поклоном протягивает царю. Александр берет ее, после короткой речи возвращает маршалу, затем неожиданно для всех заключает Даву в объятия. В этот миг обе армии завопили. Французы кричали: «Вива Император!», русские: «Ура!». До всех окончательно дошло: войне – конец, вернемся домой живыми. Многие не сдержали слез, я – тоже…

Затем был смотр войск и торжественный обед бывших неприятелей, на который пригласили и генерала Руцкого. Спасибо Паскевичу: у него нашелся запасной генеральский мундир, а фигурами мы схожи. Иван Федорович был рад оказать услугу шефу лейб-гвардии Белорусского егерского полка – в указе царя к моему удивлению оказалась такая строчка. Впервые за время в этом мире я обогнал Спешнева чином и должностью. Семен, впрочем, не переживал, даже радовался – лучше иметь в шефах друга, чем царского лизоблюда.

А дальше был поход на Париж. Пруссаки и шведы во Францию не пошли, потому как нефиг. Не вы Бонапарта победили. Пруссакам царь кинул кость – княжество Саксен-Виттенберг из саксонских земель, и те вприпрыжку побежали устанавливать там свою власть. Шведам не досталось ничего, но они не настаивали – англичане им хорошо заплатили. Британцы слегка побурчали, но в конце концов смирились – воевать в одиночку против Франции им не хотелось, тем более, за каких-то Бурбонов.

В Париже все прошло как по маслу. Бонапартов сместили, Даву стал регентом и от имени императора подписал мир с Россией, Британией, Пруссией и Швецией. Австрию в этот список не включили. Хитропопая империя тянула до последнего, выбирая к кому прислониться, в результате осталась без ничего. Даже итальянские княжества, которые Даву поначалу намеревался им отдать, не получила. Маршал заявил, что берет их под протекторат. Александр за австрийцев хлопотать не стал, хотя те очень просили. Память у русского царя хорошая, и зло он не забывает. Поддержали Бонапарта, отказались воевать против Даву? Ну, так сосите сухари. Никакого Венского конгресса в этом мире не случилось, все решилось в Париже. Заодно и я устроил кое-какие личные дела. Но об этом как-нибудь потом…

За столом в комнате доходного дома на окраине Парижа сидел немолодой мужчина. Скудная обстановка помещения и одежда его обитателя, говорили о том, что некогда он знал лучшие времена, каковые, увы, миновали. Подперев щеку рукой, мужчина смотрел в стену невидящим взглядом. Рассматривать на ней и в самом деле было нечего, но обитателя это не смущало. Мысли его витали далеко.

Внезапно в дверь громко постучали. Мужчина встрепенулся.

— Владелец дома? — удивленно пробормотал себе под нос. — Так недавно заплатил за комнату. Соседка? Она ушла на рынок.

Пожав плечами, он встал с табурета и, шаркая по деревянному полу подошвами штиблетов, пошел открывать. К его удивлению, за дверью оказался не хозяин и даже не сердобольная соседка, забегавшая иногда проведать одинокого старика и забрать в стирку его белье. В коридоре стоял военный в мундире при эполетах с пышной бахромой и в шляпе с плюмажем. Наметанный взгляд старика определил, что мундир на госте не французский, а сам он в немалых чинах. Какой-то русский. Их армия на днях вошла в Париж. Что ему нужно? Ошибся дверью?

— Мсье? — удивленно спросил старик.

— Граф Руцкий, генерал свиты императора России, — представился нежданный гость. — Я вижу перед собой Армана Дюбуа, учителя математики?

По-французски он говорил без акцента.

— Это я, ваше сиятельство, — поклонился Дюбуа. — Чем обязан?

— У меня для вас важные вести.

— Проходите, — Дюбуа отступил в сторону, пропуская графа в комнату. — Присаживайтесь, ваше сиятельство. К сожалению, не могу предложить вам вина и закусок. После смерти жены живу скудно. Все сбережения ушли на врачей, многое пришлось продать. К сожалению, Клодину это не спасло.

Он вздохнул. Граф снял шляпу, прошел к столу и устроился на табурете. Жестом пригласил Армана занять место напротив. Тот подчинился. Гость не спешил с разговором: передвинул брошенную на столешницу шляпу, поправил плюмаж, затем взял висевшую на его боку сумку и поставил ее на колени. Дюбуа с удивлением понял, что граф взволнован.

— Скажите, месье, — наконец начал гость. — Аврора Дюбуа, жившая в Москве в Глинищевском переулке, ваша дочь?

— Да, — ответил Арман, вскакивая. — Вы принесли сведения о ней? Что с Авророй?

— Присядьте, мсье, — потребовал гость, и Дюбуа подчинился. — К сожалению, у меня грустная новость, — добавил после паузы. — Аврора умерла.

— Боже! — старик закрыл лицо ладонями.

Несколько минут он тихо плакал, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Все это время гость терпеливо ждал. Наконец, старик достал из кармана несвежий носовой платок, трубно высморкался, после чего сунул платок обратно.

— Извините, ваше сиятельство, — промолвив печально. — Это так горько. В один год потерять жену и дочь… Мне сказали, что французы, уходившие из Москвы с армией Бонапарта, почти все погибли, но я надеялся, что Аврора уцелела. Она молода, красива, ее мог подобрать какой-нибудь офицер, даже генерал. В своем последнем письме из Москвы она сообщила, что возвращается в Париж, но с тех пор вестей от нее не было. Прошло много времени, она так и не объявилась, но я продолжал надеяться. Она могла задержаться где-то в Европе или даже в России. Ваша весть разбила мне сердце.

— Возьмите, — граф подал ему пачку писем, которую перед этим извлек из сумки. — Это ваши, были при ней.

— Как она умерла? — спросил Дюбуа, машинально беря письма.

— Не знаю, — ответил граф. — Я увидел ее уже без признаков жизни. Полагаю, от болезни. Зима, морозы, скудное питание… А еще чума – от нее погибли многие французы. Если вас это утешит, похоронили ее по-христиански. Положили в могилу, прочитали молитву, поставили крест. Упокой Господь ее душу! — он перекрестился щепотью справа налево.

— Благодарю, ваше сиятельство, — Дюбуа повторил его жест, только слева направо и всей ладонью. — Эх, Аврора! — вновь вздохнул он. — Мы с супругой уговаривали ее не ехать в Россию. Что могло ждать дочку в этой дикой стране? Простите, ваше сиятельство! — смутился Дюбуа. Граф жестом дал понять, что не обижен. — Мы так думали в то время. Дочь только смеялась. Ее подруги уехали в Россию и писали, как замечательно живут. Авроре этого тоже хотелось. Из Москвы она написала, что устроилась модисткой в французском магазине, ей хорошо платят – таких денег она никогда бы не заработала в Париже, а еще у нее завелся богатый покровитель. Что она ходит в шелках и мехах, имеет собственный выезд и слуг. Мы с Клодиной так радовались. Проклятая война! — он сжал кулаки.