Игорь Валериев - Ермак: Начало. Телохранитель. Личник [сборник litres]

Что ж, начнем священнодействие. Попариться в прошлой жизни я очень любил. У Селевёрстовых банная суббота также была в почёте. Но там мне с Ромкой доставались обычно остатки пара.

Встав перед полком, начал легонько навевать вениками на дядьку Игната горячий воздух, чуть-чуть касаясь ими тела казака. Прогнав несколько раз волну горячего воздуха от спины к пяткам и обратно, под охи и вздохи дядьки, положил ему один веник на спину и ударил вторым.

– Ох, Тимоха, хорошо-то как. Давай ещё!

Я вошёл во вкус. Усилил удары веником, потом перешёл на удары двумя вениками, прижимая горячий воздух к телу дядьки Игната, растирая его. В общем, пошла настоящая банная утеха!

Подбавив парку и окунув веники в шайку, заставил казака перевернуться на спину и продолжил веселье.

– Всё, дядька Игнат, не могу больше!

Бросив веники в шайку, стянув с головы колпак, а с рук рукавицы, положил их на лавку и выскочил в предбанник. Усевшись на лавку, стал жадно глотать прохладный воздух.

Через несколько секунд мимо меня пронёсся красный как рак, распаренный дядька Игнат, ухая и постанывая. Прошли мгновенья, и раздался громкий бултых и довольное упоминание Бога, его матери и ещё какой-то матери.

«Да… Только русский человек, входя в нирвану, может одновременно молиться и материться», – подумал я, выглядывая наружу из предбанника.

Дядька Игнат лежал на мелководье в Ангаре, хлопая по воде руками и бултыхая ногами, наслаждаясь прохладой воды. Я прикрыл дверь и снова уселся на лавку, блаженствуя и чувствуя, как бешеный стук сердца стал потихоньку приходить в норму.

Через пару минут в предбанник ввалился мой арендодатель койко-места и, разбрасывая холодные брызги, шлепнулся на лавку рядом со мной.

– Ну, Тимоха, спаси тя Бог! Уважил – давно так не парился. Ну да я тебя не хуже испарю.

– Дядька Игнат, я после ранения ещё не полностью оправился. Так что пожалей меня, – улыбаясь, ответил я.

– Так, Тимофей, может, и не надо больше? – озабоченно спросил казак, выжимая бороду.

– Нет, чуток ещё можно, – ответил я.

– Тогда уже лучше ты сам, – дядька внимательно посмотрел на мой свежий шрам на груди, который стал красно-синего цвета. – А то как бы хуже не было. И я, дурак, не подумал.

Несмотря на опасения, второй заход в баню закончился тем, что дядька Игнат всё-таки отходил меня вениками, после чего я минуты три лежал в прохладных водах Ангары, получая немыслимое удовольствие.

Потом был ещё один заход хозяина бани, который я пропустил, его наслаждение паром и водными процедурами. После этого мы помылись, замочили грязное белье и распаренные во всём чистом вернулись в избу.

В избе нас дожидался самовар, который ещё не успел полностью остыть, и на его разогрев с помощью заранее заготовленных лучин, ушло немного времени. Хороший чай после бани, что может быть лучше! Поставив на стол принесённый с улицы пыхтящий самовар, дядька Игнат добавил к нему тарелку с оладьями, плошку с мёдом, заварной чайник в грелке-накидке и чашки с блюдцами.

«Слава богу, будем пить чай, а не чай-сливан с добавками муки и прочего», – с удовольствием подумал я, после чего пошёл потрошить свой мешок, где лежали дорожные продукты.

Убрав выложенные мною на стол шмат сала, кусок копчёного окорока и полкаравая хлеба в кухонный закуток перед печью со словами «вечером поедим», дядька Игнат, скороговоркой прочитав «Отче наш» и размашисто перекрестившись, сел за стол, пригласив меня сделать то же самое. Чай был разлит по чашкам, после чего началось активное восстановление нарушенного водно-солевого баланса в организме после бани.

После первой чашки чая, которую выпил, выливая порциями в блюдечко, налил вторую. Попробовав оладьи с мёдом, не выдержал и задал вопрос:

– Дядька Игнат, неужто сам такую вкуснотищу испёк?

Казак смутился, потом сделал глоток чая из блюдца и произнёс:

– Соседка Дарья, сеструха моей жены, угостила. Мы со свояком, когда на сёстрах женились, дома рядом поставили. Им во время пожара повезло. Все живы остались. Вместе потом и отстроились. А чуть больше года назад свояк Григорий по весне в Ангару бросился спасать мальца, который, катаясь на льдине, перевернулся. Мальца достал и спас, в свой тулуп завернул, пока до избы нёс, а сам весь заледенел. Сгорел потом в лихоманке, – дядька замолчал, уйдя мыслями в себя, потом продолжил: – Вот и помогаем друг другу.

Я чуть не ляпнул о возможности их дальнейшего совместного проживания, как казак продолжил:

– Как три года со смерти Григория минует, так и сойдёмся с Дарьей. Она же почти копия моей Насти. И сынок ихний, племяш Ванятка, в том же месяце, что и мой Фрол, родился. Так и будем жить.

Дядька Игнат тяжело вздохнул.

– Ну, а теперь, Тимофей, рассказывай, откуда у тебя столько отметин.

«Что ж, в бане помыли, чаем напоили, скоро накормят и спать уложат. Надо за это хозяина уважить», – подумал я и начал рассказ о своих злоключениях-приключениях в этом мире.

Рассказал практически всё. Но на всякий случай про бой с бандой Золотого Лю поведал в отредактированном под подполковника Печёнкина варианте, а про нападение на цесаревича вообще решил промолчать. Прямого указания молчать не было, но практически всеми официальными лицами, начиная с генерал-губернатора и ниже, было рекомендовано «особо не распространяться». Говоря по-другому, «молчать в тряпочку». Поэтому дойдя до событий прибытия в станицу цесаревича, замолчал.

– Чего примолк? Рассказывай, как цесаревича собой закрыл, – дядька Игнат хитро посмотрел на меня, поднося блюдечко с чаем к губам. – Рассказывай, Ермак. А то, может, мне всё переврали. Тут же из первых уст услышу.

Я в состоянии грогги уставился на казака, который потихоньку тянул чай из блюдечка. Ошеломление было зашкаливающим, за максимум возможного.

– Что, удивлён, Тимофей? – Игнат Петрович поставил блюдечко на стол и разгладил бороду с усами. – Всё очень просто. Тут при прибытии государя наследника в город наши казаки забайкальцы гулеванили, которые амурцев в охране цесаревича сменили. Вот от одного из них, моего троюродного брательника, и услышал рассказ о том, что молодой амурский казак Тимофей по прозвищу Ермак спас цесаревича, закрыв его своей грудью. Пуля попала бы в сердце, но в кармане Ермака лежали подаренные наследником освящённые в Исаакиевском соборе часы, и пуля не смогла пробить их. Так Святая Богородица спасла и государя наследника, и казачка, который жизни своей не пожалел. Такая вот, ядрёна-матрёна, история! Всё правда?

По окончании монолога дядьки Игната мне можно было поставить диагноз – информационная контузия. Видя моё состояние, урядник Филинов продолжил моральное издевательство надо мной.