Игорь Аббакумов - Вагон святого Ипатия

Помимо немцев, значительные выгоды от торговли с Китаем имели американцы. Правда, благодаря войне с Японией они уступили часть рынка немцам, но все равно их присутствие в Южном Китае было значительным.

Третьей державой, которая имела от Китая не головную боль, а выгоды, была как раз Российская Империя. Конечно, Северный Китай не столь богат, как Центральный или Южный, но нам вполне хватало. Слабая в военном отношении Северная Цин, постепенно становилась необременительным для нашей казны придатком Российской империи. Для контроля этой территории, вполне хватало тех туземных войск, которые управлялись нашими военными советниками. В Тибете наше присутствие почти не ощущалось и выгод экономического плана от него не было. Но на остальных территориях наше экономическое присутствие было заметно. Особенно в Северной Маньчжурии.

Особый Коммунистический район, благодаря деятельности коммунистов, постепенно превратился в крупного поставщика сельскохозяйственной продукции на наш рынок, а торговый путь по Сунгари (от занятого японцами Харбина и до самого устья) был оживленным. Правда, не все нижнее течение контролировали коммунисты. Устье реки держали под контролем албазинцы, которые и получали самую большую выгоду от речной торговли.

«Албазинский вопрос» – был очень интересным вопросом. Формально, албазинцы являлись китайцами и поданными Северной Цин. А на деле, они и китайцами себя уже не считали, и державную принадлежность были рады сменить. Такая позиция была результатом тех гонений, которыми подвергали в Поднебесной местных христиан. Аликс, которая непосредственно оказывала им всяческое покровительство, частенько получала от албазинцев письма, в которых те просили принять их земли в состав Российской Империи. Но я, по чисто политическим соображениям этого делать не хотел.

– Ники! А ведь та Желтороссия, про которую нам говорил Сандро и Безобразов, образовалась сама собою. Взять хотя бы местную письменность. Тамошние жители охотно приняли предложенную нами кириллицу. Знающие люди говорят, что это сильно исказит тот язык, на котором они сейчас говорят. Со временем, внуки албазинских жителей перестанут понимать остальных китайцев.

– Ты считаешь, что это плохо?

– Совсем нет! Разве нам не выгоден союз с тамошними христианами и их неприязнь к остальным китайцам?

Тут Аликс была права: именно это нам и выгодно. Но тут не все шло гладко. Основой Албазинского войска были православные христиане. Но со временем, подтянулись и прочие: католики да протестанты всякие. Гнать их прочь не было ни желания, ни смысла. Люди искали защиты от преследования и отталкивать только за то, что иным манером лоб крестит – аморально. К тому же, китайские христиане – это как правило горожане, многие из которых обладали полезными знаниями и умениями. Отказываться от таких – себе навредить. Я опасался того, что со временем могут возникнуть внутренние конфликты из-за разницы вер. Но к моему удивлению, эту проблему очень быстро решила моя супруга. Обществу, состоящему в основном из самоуправляемых религиозных общин, по ее мнению нужен не просто правитель, а еще и духовный лидер. Такой нашелся сразу. Митрофан Цзи Чун несмотря на те огромные тараканы, что поселились в его голове, обладал достаточным авторитетом среди спасенных не без его активного участия прихожан. Да и те гонимые, пришедшие на эти земли много позже, тоже относились с уважением к человеку, умевшему ободрить впавших в отчаяние людей. В общем, духовный лидер нашелся, а советники в делах правления у него появились уже с помощью братства, возглавляемого моей супругой. По сути дела, на берегах Амура возникла многоконфессиональная теократия.

Серьезной проблемой для албазинцев было полное отсутствие крестьян. Как я уже говорил, людьми они были городскими: ремесленники, торговцы, мелкие чиновники. То есть, от земли и крестьянского труда оторванными. Казалось: только свистни и толпы крестьян с удовольствием примчатся со всего Китая. Но как раз этого албазинцы не хотели. Им нужен был не всякий крестьянин. Только тот, что верит в Христа. И кто сказал, что за этими людьми нужно далеко ходить? На север от них, как раз много таких, жадных до хорошей земли. Кому то ведь и по нраву придутся здешние порядки, более вольные, нежели в России. Стоило позвать и в первый же год на эти земли переселилось десять тысяч человек из России. И это было только началом процесса. Но вот присоединять эти земли к России, я категорически не хотел.

– Аликс! Северная Цин нам еще долго будет нужна. Но если мы начнем отнимать у них земли, о хороших отношениях придется забыть.

– Но ведь они в любом случае не могут управлять албазинцами. Те даже никаких налогов в цинскую казну не платят.

– Это неважно. Все равно они эти земли считают своими. А значит, их будет злить посягательство на них. Ведь они не теряют надежды на то, что со временем сумеют установить фактический контроль над ними. С автономией они еще могут смириться, но не с утратой суверенного права. Это Восток, моя дорогая. Там люди боятся того, что они называют потерей лица. Другое дело, что через пару поколений, дело может дойти до того, что народ в тех местах изменится настолько, что сам откажется от прежних представлений.

Я действительно считал, что «Албазинский вопрос» рано решать столь радикально. Возможность радикальных изменений общественного строя в стране была еще очень даже вероятна. И что произойдет с новообразованной теократией? Не снесут ли её по дурости своей, лишив самих себя надежных союзников? Нет ребята! Пусть новая общность спокойно формируется и врастает в свою землю так, чтобы новому поколению албазинцев и мысли не приходило о том, что эту землю можно покинуть, коль возникнет опасность. Вот когда потомки беглецов сочтут, что это их и только их земля, когда они за нее будут готовы драться насмерть с любым супостатом, вот тогда и стоит проводить какую-нибудь Сунгарийскую Раду и положительно решать вопрос о принятии в состав России братского албазинского народа.

Сейчас, помимо прочего, меня волновала обстановка в Персии. Как и в моем времени, там началась так называемая Конституционная революция. По сути дела это была отрыжка той «Большой Игры», в которой участвовали мы с британцами. Естественно, не как партнеры и союзники. Произошла она потому, что персидский шах еще не расписался в полном неумении, но был к этому близок. Да ему и жить осталось совсем немного, потому что здоровье его уже было никакое и помыкать им было не так уж и трудно. Тем более, что британское посольство предоставляло убежище всякого рода смутьянам. К осени 1906 года, на территории британского посольства укрылось аж 14 тысяч человек из числа протестующих.