Олег Северюхин - Наставник Его Величества

Я купил ей сто платочков,

Чтобы быть красивой для меня.

Я люблю считать своих верблюдов,

Словно деньги в пухлом кошельке,

Как фисташки на любимом блюде,

Как красавиц в нашем кишлаке.

Смех и аплодисменты. Я откланялся и вышел в прихожую. Я думал, что меня пойдёт провожать только ААА, но в прихожую высыпала вся молодёжная компания и даже несколько генералов выглянули из залы.

Все с интересом смотрели на то, как я надеваю шинель, портупею с шашкой, но мой кивер держала в руках ААА. А это много значит.

Я надел кивер, чётко козырнул и вышел из квартиры.

Глава 30

На Рождество не было крутых морозов и ночь была тихой и волшебной, как и любая рождественская ночь. В такую ночь происходят всякие чудеса, но я не был суеверным человеком и не верил в рождественское чудо. Недалеко от наших казарм я услышал сзади чьи-то шаги и хриплый и почему-то знакомый голос:

— Мужик, дай прикурить.

Я повернулся и увидел трёх мужиков. Один стоял недалеко от меня с папироской, а двое других обходили его, приближаясь ко мне. Тут что характерно. У этих двух мужиков на левые руки было что-то намотано толстое, прикрученное тёмной, вероятно, сталистой проволокой. Так обычно делают догхантеры, когда идут схватить бешеную собаку или уголовники, собирающиеся напасть на вооружённого холодным оружием человека.

Опыт дать прикурить у меня уже есть и достаточно богатый опыт. Сейчас дашь прикурить, а тебе снова дадут по башке и очутишься ты где-нибудь в Рязани в году каком-нибудь одна тысяча восемьсот двенадцатом и снова придётся приспосабливаться к жизни в то время в своей четвёртой жизни. Мне это уже начало надоедать.

Я молча вытащил шашку и ударил по мужику с папиросой. Он упал как сноп. Я его бил, а не рубил. Двое других налётчиков оцепенели, а я молча бросился на них. Шашка у меня не ширпотребовская, а из коллекции графа Китченера дамасской стали и точил я её как бритву, показывая своим товарищам, как брошенный над ней носовой платок распадался на две части, пролетая над клинком.

Мужики были не робкого десятка и сразу пошли на меня, защищаясь намоткой на левой руке. У левого от меня налётчика я заметил нож, поэтому и рубанул его первым. Шашка разрубила проволоку и прорезала намотанный обрывок ватника, не задев руку. Не давая ему опомниться, я рубанул по плечу руки, в которой был нож и одновременно рубанул третьего, который закрылся намоткой на уровне живота. В это время из домика контрольно-пропускного пункта училища выскочил солдат роты учебного обеспечения и выстрелил из винтовки вверх. Через несколько секунд раздался свист полицейского свистка, и я увидел бегущего в нашу сторону городового.

На выстрел выскочило несколько наших юнкеров с шашками в руках, и мы обеспечили надёжную охрану двух раненных человек до приезда полицейской машины. Один нападавший, которого я вроде бы оглушил, сбежал.

На следующий день к нам приехали сотрудники жандармерии и сняли показания с участников вчерашнего происшествия.

На мой вопрос, почему налётчиками занимается жандармерия, а не полиция, приехавший ротмистр сказал, что это политические террористы, а обеспечение безопасности армии возложено на жандармерию.

— А к какому политическому течению относятся бандиты? — спросил я.

— Как обычно, — сказал ротмистр, — социал-демократы. Призывают народ к революции, чтобы свергнуть существующую систему и установить новую, которая уничтожит все сословия и обеспечит каждому человеку безусловный доход в виде прожиточного минимума.

— Даже неработающим? — спросил я.

— Им как раз в первую очередь, так как они являются главной движущей силой социал-демократии, — просветил меня офицер. — А вам нужно быть осторожным. Я не помню случаев нападения на юнкеров вашего училища. Покопайтесь среди ваших знакомых, возможно, что у вас есть какой-то враг, который хотел вам отмстить.

Я внимательно посмотрел на фотографии задержанных и мне показалось, что тот, кто просил у меня прикурить, очень сильно похож на того красавчика, который протягивал мне кирпич, чтобы я добил повергнутого мною Шмоню и которого мы вместе уронили в пыль под смех мужиков у пивного ларька.

Я рассказал ротмистру об этом случае и через несколько дней мне сообщили, что я оказался прав в своих предположениях. Если бы догадался об этом раньше, то этот красавчик никогда бы уже не помышлял о том, чтобы когда-либо мстить мне. Всё-таки сословные различия есть сословные различия, за одно и тоже представители разных сословий получали разные сроки.

В училище приезжала и ААА, чтобы лично убедиться, что со мной всё в порядке. Вероятно, у меня судьба такая, что самым близким ко мне человеком должен быть медик.

Приезд ААА ещё больше убедил всех, что у меня самое высокое покровительство и что мне уготована блестящая карьера. Разубеждать я никого не стал, чтобы не вызвать обратного эффекта. Я же никому не рассказывал и о содержании моего личного разговора с ЕИВ.

Доверенные лица графа Китченера за небольшие, надо сказать, деньги переделали мою метрику на год рождения одна тысяча девятьсот пятидесятый, о чём были уведомлены и мои родители с братом. Одновременно кадровые работники главного управления Военно-учебных заведений нашли опечатку в моих документах в училище, исправили мой год рождения и сразу мне стало двадцать три года.

ААА мне тоже сказала, что посчитала шуткой мой возраст во время парфорсной охоты, где мы с ней познакомились. Мы с ней встречались почти каждое воскресенье, и я был вынужден объявить, что ААА является моей невестой, чтобы не компрометировать её частыми встречами с юнкером кавалерийского училища. Мой поступок был одобрен графом Китченером и отцом моей невесты.

Глава 31

Когда каждый день расписан по часам и минутам с утра и до вечера, то такие дни не идут, а летят. Если выдаётся свободное время, которым ты можешь располагать, как тебе вздумается, то это время идёт очень медленно. Так и учёба в училище, дни летят быстро, а время до увольнения идёт медленно.

Увольнения, конечно, были полностью отданы ААА. Мы обошли все выставки, ходили в театр, посещали вечеринки студентов-медиков, и я в медицинской компании был уже свой.

На одной вечеринке меня попросили почитать стихи на манер поэта Сергея Есенина, который рано ушёл из жизни с типичным для творческих людей диагнозом «цирроз печени».

— Жаль, что вам не удалось повстречаться с ним, — сетовали любители изящной словесности.

Я им прочитал одно стихотворение под Есенина, которое я во второй своей жизни послал на оценку Есенину и снова получил шквал аплодисментов.