Олег Северюхин - Наставник Его Величества

Скажу — совсем я не Есенин,

В Рязани в жизни не бывал,

Но помню в доме деда сени

И лестницу на мягкий сеновал.

Мне снится милая Россия,

Она, как мама, а, бывает — мать,

У русских всюду ностальгия

И жажда землю целовать.

Поёт задорно русская берёзка,

Как девушка в узорчатом платке,

И со ствола от сока слёзку

Слизнул мужик в суконном армяке.

Мягка у нас трава у леса,

Дрожит всегда осины лист,

И ёлочка, как юная принцесса,

И дуб, как оперный артист.

Пришли в Россию перемены,

Но неизменна русская душа,

Дождусь и я последней смены,

Пойду домой с работы не спеша.

Переписки с Есениным не получилось, но ответ на своё письмо я получил и там не было ни слова о том, что я написал, зато было написано о том, что больше всего занимало известного поэта.

Расскажу вам про сало и водку,

Это вам не шашлык для вина,

После бани не выпьешь ты стопку,

Грипп, простуда, здоровью хана.

Если орден за что-то получишь,

Нужно водкой награду обмыть,

Враз засветит серебряный лучик,

Сразу видно героя страны.

Если сын народится иль дочка,

Это праздник для каждой семьи,

И вина выпивается бочка,

Начинают в обед и кончают к семи.

И любую для дома покупку

Не обмыть за столом — это грех,

Враз порвёшь сапоги или куртку

И на шубе повылезет мех.

И на свадьбе, то дело святое,

На десятом свалиться тосте,

Чтобы счастье жило молодое,

Им с сорокой привет на хвосте.

И поминки проходят как праздник,

То при пляске порвётся баян,

И покойник большой был проказник:

Мы потомки больших обезьян.

Так всегда по России ведётся,

Где веселие — там питиё,

Будет водка — и повод найдётся,

И все горе идёт от неё.

Это стихотворение я не читал студентам. Я вообще не видел его в сборнике сочинений, изданных после смерти поэта. Возможно, что оно и написано было под возлиянием и улетело ко мне вместе с письмом, а я не бегал и не кричал:

— Смотрите, у меня есть стихотворение, собственноручно написанное Есениным.

Я даже не знаю, сохранилось это письмо или нет. Возможно, лежит где-нибудь в моей старой квартире, если она ещё существует. Я много раз проходил мимо квартиры недалеко от Главного штаба, но не находил в себе сил зайти в неё. Вдруг там живут чужие люди и им абсолютно всё равно, кто там жил и куда делись все вещи у двух людей, у которых не было никаких родственников и наследников.

Незадолго до окончания учебного года у меня представилась такая возможность. Я зашёл в свою квартиру один. С ААА я это сделать бы не смог, чтобы не вносить дальнейшую путаницу в мою личность, которая как по волшебству из двенадцатилетнего мальчишки выросла в двадцатитрёхлетнего юношу.

Глава 32

Я подал по команде рапорт с просьбой разрешить мне сдачу экзаменов экстерном за весь курс Николаевского кавалерийского училища.

Рапорт прошёл долгий путь по инстанциям и, наконец, меня вызвали в Главный штаб, чтобы вместе с представителями Управления военно-учебных заведений решить, действительно ли я способен к сдаче экзаменов за весь курс училища.

Практически мне был устроен предварительный экзамен по всем изучаемым предметам. В Главный штаб я прибыл в одиннадцать часов до полудня, а возвращался в училище в пять часов после полудня. Экзамен я сдал, так как получил разрешение на сдачу экзаменов экстерном за курс училища. Но экзамены придётся снова сдавать в училище представительной комиссии, чтобы все юнкера могли видеть весь процесс, и чтобы все знали, как можно стать офицером при успешном освоении учебной программы.

Проходя мимо дома, в котором мы жили вместе с Марфой Никаноровной, я увидел свет в окне гостиной нашей квартиры. Практически механически я завернул к подъезду и вошёл в него.

В подъезде сидела консьержка лет семидесяти или старше, но я её помнил, совершенно молодой.

— Вы к кому, господин военный? — спросила она меня.

— В двадцать пятую, — сказал я и козырнул ей так же, как козырял всегда из уважения к нашей домохранительнице, которая как цербер блюла вверенный ей подъезд.

— Пожалуйста, проходите, — сказала консьержка и перекрестилась.

Я подошёл к своей квартире и нажал кнопку звонка.

Дверь мне открыла женщина лет сорока с небольшим и вопросительно посмотрела на меня:

— Вы к кому?

— Мне нужна Марфа Никаноровна Туманова-Веселова, — сказал я.

— Её нет, — сказала женщина, — а вы кто?

— Я — Ангел, — сказал я.

— Проходите, — сказала женщина и шире открыла дверь.

Я вошёл в квартиру и нашёл, что в ней всё находилось так, как это было при мне. Совершенно ничего не изменилось. Та же старинная мебель, та же посуда. Те же книги на полках. Наш письменный стол у окна. Я вопросительно посмотрел на женщину.

— Да, здесь всё оставлено так, как это было при профессоре и её муже, — сказала она. — Марфа Никаноровна наняла меня следить за квартирой, вносить квартплату и наводить порядок в ней. Она сказала, что придёт Ангел и напишет на бумажке, как его зовут и адрес в городе Энске. Вот на этом листочке.

Я сел за стол, взял свою ручку и написал: Туманов Олег Васильевич, и два адреса в городе, где мы проживали вместе с Марфой Никаноровной.

Женщина взяла мой листок, а из сумочки достала какое-то письмо и положила оба листочка передо мной. Листок был моей дневниковой записью, на котором рукой моей жены в той жизни были написаны мои фамилия, имя и отчество и два адреса в городе Энске. И главное, что мой почерк в этой жизни был практически таким же, как и в этой жизни.

Затем женщина достала из потайного отделения письменного стола карточку Сбербанка и подала её мне. Карточка была на моё имя. И кто без ведома хозяев мог знать о потайном отделении? Только доверенный человек.

— Вы прямо сейчас будете заселяться в квартиру? — спросила меня женщина. — Если сейчас, то моя задача выполнена, и я пойду к себе домой. Остатки средств, которые перевела Марфа Никаноровна на мою карточку, я переведу на ваш счёт. Документы на квартиру находятся в письменном столе.

— Подождите, подождите, — остановил я её. — Вы лучше скажите, как вас звать-величать, потому что у меня есть к вам большая просьба. Я прошу вас остаться экономкой у нас и продолжить содержать квартиру в порядке, если вы не против. Я думаю, что вопрос с оплатой вашего труда мы решим к взаимному нашему согласию.

— Зовут меня Екатерина Матвеевна, — сказала женщина. — Я работала завхозом в институте на кафедре Марфы Никаноровны и когда пришла пора выходить на пенсию, то профессор взяла меня к себе в качестве экономки. Семьёй я не обременена и поэтому ваша просьба не будет для меня в тягость. Я прихожу сюда раз в сутки часам к четырём после полудня. Вот это ваш комплект ключей, чтобы вы в любое время могли прийти сюда и отдохнуть от вашей военной службы.