Сергей Васильев - Император из стали [оптим. картинки]

– Ну, кто сделал домашнюю работу? Кто смог определить, сколько денег принесут на рынок наши люди, если доход домохозяйств составит 1 000 рублей?

– 21 миллиард 600 миллионов, – раздался звонкий молодой голос откуда-то с первых рядов.

Император остановился и внимательно вгляделся в зал:

– Представьтесь, сударь…

– Третьяков Сергей, студент физико-математического факультета Московского университета.

Савва увидел, как легкая тень пробежала по лицу монарха, а взгляд будто «ушёл» куда-то внутрь, словно царь пытался вспомнить, где он уже встречал этого совсем молодого человека. Не укрылась эта мимика и от Третьякова.

– Ваше императорское величество! Мы встречались с вами, когда вы приехали в наш университет, – радостно отрапортовал студент.

– Да-да, конечно, – пробормотал монарх, коротко кивая головой, – знаете что, господин Третьяков, – задержитесь после совещания. Думаю, что правильный ответ и смелость стоит поощрить, не так ли, господа предприниматели?

Возвращаясь под разноголосый гул и аплодисменты на трибуну, император удивлялся, каким образом сталкивает его судьба с людьми, которые уже один раз оставили свой след в его памяти. Сергей Николаевич Третьяков был одним из них. Наследник семьи Третьяковых, министр Временного правительства и сибирского правительства Колчака, и он же – агент советской внешней разведки, арестованный Гестапо в 1942 году и расстрелянный в концлагере Заксенхаузен в 1944.

– Абсолютно правильно, господин Третьяков, – продолжил вслух император, опершись на трибуну, – 21,6 миллиардов рублей дополнительно смогут принести на рынок наши соотечественники. Кстати, это не так и много. Но если вдруг они их где-то возьмут и принесут, сможете ли вы предложить им товар на такую сумму? Или прикажете опять ехать за спичками за границу? [54]

Савве Мамонтову показалось, что лесной зверь лег у ног дрессировщика и жалобно заскулил.

– Надеюсь, присутствующие здесь осознали, что проблемы у нас общие и порознь мы их не решим, – примирительно сказал император, – поэтому перехожу от описательной части к предложениям.

В зале повисла тишина… Купеческое собрание превратилось в одно большое ухо.

– Для того, чтобы произвести нужный товар, требуются производственные мощности, которых сейчас катастрофически не хватает. Поэтому будут освобождены от всех видов налогов средства, идущие на строительство новых и модернизацию уже существующих производств. Но строить придется очень много. И просто освободив из под налогов часть средств, проблему дефицита инвестиций не решим. Поэтому с сегодняшнего дня будет ограничен вывоз денег из страны. Желающим что-либо купить за рубежом или просто вывезти прибыль будет предоставлена возможность закупить в России и продать за рубежом отечественный товар. Его требуется произвести, обеспечив тем самым работой наших трудящихся и доходом наши собственные предприятия.

Шелест, пробежавший по рядам купечества, заставил Савву Мамонтова оглянуться. Зал явно разделился на две неравные части, малая часть из которой имела явно торжествующий вид, большая – выражала разную степень озабоченности и даже плохо скрываемого гнева. А император безжалостно добавлял дров в топку:

На внешнюю торговлю объявляется государственная монополия. В 1895 и 1897 уже образованы Сахарный синдикат и Электрический синдикат. Такие же синдикаты будут образованы во всех других отраслях и объединены во Внешпромторг, который будет представлять интересы местных предпринимателей за рубежом. А сейчас два слова о наших внутренних ценах. Предполагаю, что многие, услышав про известные ограничения, которую вызовут дефицит товаров, уже подсчитывают, на сколько можно их повысить. Предупреждаю сразу – 50 % от прибыли, полученной за счет повышения цен, придется отдать в казну. Этот налог назовём налогом на жадность. Точно таким же налогом будут облагаться доходы, от ростовщических операций… Этим я, как глава церкви – хочу помочь добропорядочным верующим избавиться от дьявольского искушения. Не благодарите, не надо…

Последние слова, произнесенные с явным сарказмом, Савва Мамонтов пропустил, неотрывно глядя на Рябушинских, банковские операции которых составляли основу благосостояния семьи. Братья, пригнувшись друг к другу, что-то горячо обсуждали, причем дискуссия была явно не мирная.

– Многие финансисты, услышав мои слова, наверняка спрашивают себя – как же быть? Как снискать хлеб насущный, – будто не замечая брожения в зале, продолжал император, – Один из законов жизни гласит, что как только закрывается одна дверь, открывается другая. Но вся беда в том, что мы смотрим на запертую дверь и не обращаем внимания на открывшуюся. Так вот обращаю специально ваше внимание – для банков, кроме ростовщичества, у нас будет много другой работы – интересной, прибыльной и полезной для общества. Есть мнение, что именно банки лучше всего справятся с обязанностью фискального агента по сбору налога на прибыль. Конечно же мы рассчитываем на них и при финансировании индустриализации, но предлагаем более активную роль участника, а не стороннего наблюдателя. Пожалуйста – получайте свои проценты на вложенный капитал, но как долю от доходов. Делите с организаторами производства его риски и воздастся вам сторицей. А чтобы ошибки банкиров и предпринимателей не стали фатальными и для тех, и для других, мы учреждаем государственную страховую компанию, которая будет страховать то, за что не берутся частники – банковские вклады, риск банкротства и риск неплатежей – самые главные бичи свободного предпринимательства. Конечно это потребует специального контроля за деловыми операциями, но, думаю, овчинка стоит выделки. Для удобства взаимодействия мы предлагаем организовать представительства Государственной страховой компании при каждом банке.

Теперь зал уже начал напоминать растревоженный улей. Все отчетливо чувствовали, что старая привычная жизнь вот прямо сейчас стремительно уходит, а новая выглядит пока, хоть и заманчиво, но смутно, как мираж в мареве пустыни. Мамонтов опустил голову и хрустнул костяшками пальцев: «Ну почему эта идея про страхование только сейчас? Почему не два года назад, когда ему так отчаянно не хватало как раз такой страховки?»… Император не торопился. Медленно наполнил стакан из заботливо поставленного на стол графина. Сделал несколько глотков, удовлетворенно наблюдая за реакцией зала.

– Однако всё это мелочи, – наконец продолжил он, заставив присутствующих обалдело замереть, – что же это будет такого сказано, если уже услышанное – мелочи?