Елена Маринос - Пражская весна

– Как же ты будешь все это успевать? – всплеснула руками Виктория Брежнева.

– Расписание чуть более плотным будет. Да ты не волнуйся, все будет в порядке. Лучше расскажи о детях.

– Галина вроде остепенилась, больше с Кио не встречается, все время проводит с Викусей.

– Юрочка работу поменял, ему предложили место инженера во Всесоюзном объединении «Технопромимпорт».

– Инженер, дорогая моя, это хорошо, посмотрим. Я больше надеюсь на Юру, чем на Галину. Галкины приключения у меня уже в печенках сидят. Я надеюсь, что она понимает, что будет под наблюдением достаточно долго?

– Ленечка, пожалуйста не сердись на Галюню, она же нашпервенец.

Мда, похоже, жена Брежнева больше любит дочь, чем младшего сына. Что-то нужно будет делать с Галиной. Всесоюзные скандалы с ее приключениями нам вообще ни к чему.

– Ладно, мать, давай вернемся к кухне. Тут доктора мне диету прописали. Овощей надо побольше кушать, один день овсяную кашу, один день льняную кашу, два для в неделю рыбу надо кушать, борщ мы оставим на воскресенье. Черный хлеб надо кушать, так что белый ты пожарь – сегодня его последний день едим, и больше не покупай.

– Хорошо, Ленечка, все сделаю.

– Знаешь, мать, я вот тут подумал, тебе тоже в бассейн надо записаться. Ты там посмотри в своих закромах купальник и вперед. Сама сможешь в бассейн записаться, или секретаря просить?

Женщина что-то почувствовала, махнула рукой и сказала, что сама запишется и будет ходить.

Время перед сном я перебирала альбомы. Брежневы хранили фотографии в старых фотоальбомах. Я смотрела фотографии с Урала, с Байконура, с Молдовы. Вглядывалась в каждую, чтобы хоть чуть-чуть запомнить персоналии.

Нужно будет зайти в отдел кадров ЦК и почитать персоналии.

Виктория Петровна, когда я ее попросила показать мне фотографии, оказалась кладезем информации. Она так подробно и досконально описывала события тех лет, что у меня сложилась достаточно объемная картина.

На следующее утро будильник разбудил меня в шесть утра. Я поплюхалась под душем, сделала зарядку на кухне, потом ради интереса обошла комнаты. С пятикомнатными хоромами надо было что-то делать. Брежнев домой работу не тащил, скорее наоборот, он мог вечером задержаться на пару часов. Спать предпочитал до восьми утра, поэтому на работу приходил в девять тридцать, десять часов утра.

Мне же нужно было сплавить жену Брежнева. Виктория Петровна была домашним человеком, постоянное ее присутствие в квартире могло помешать мне.

Утро в Кремле прошло без эксцессов – паломничества Семичастного и Шелепина не наблюдалось. Секретарь Сидоров свою работу сделал, напряг хозслужбу Кремля и достал таки карту на всю стену. Пустые шкафы стояли возле боковой стены. Возле третьей стены сиротливо притулился горшок с фикусом.

Вместо технического секретаря Сидорова сегодня дежурил Александр Николаевич Петров.

– Доброе утро, Александр Николаевич, товарищ Сидоров оставил для вас рекомендации по кабинету?

– Доброе утро, Леонид Ильич. Да. – Кивнул головой высокий молодой человек с зализанными назад черными волосами. Приемник в стиле «ретро» вам сейчас принесут. С растениями получилась неувязочка – у вас есть какие-либо предпочтения?

– Да, я тут подумал и решил, что по центру стены нужно поставить аквариум и на ту стену перевесить портрет Владимира Ильича, за спиной как-то ему не тактично располагаться. В общем, я хочу зеленую стену. Можно две кадки орхидей поставить, чтобы они были симметричны относительно аквариума.

Я отделила рабочую зону и зону релаксации. Конечно, в зеленую зону не помешало бы массажное кресло, но я сомневаюсь, что его вообще еще изобрели.

Секретарь вышел и позвонил в хозслужбу. Через полчаса в кабинет доставили ретро-приемник. Завхоз тихо стоял в сторонке. Мужчина наблюдал за Генеральным секретарем.

– Напомните, как вас зовут? – голос Генерального секретаря разбудил завхоза.

– Петр Мефодиевич! – с достоинством ответил завхоз.

– Большое спасибо, Петр Мефодиевич за оперативность. Есть пара моментов. Значит, вот эскиз «зеленой стены» – портрет товарища Ленина должен висеть по центру, под ним аквариум с золотой рыбкой, и прочими. По бокам этажерки с зеленью. Разбавим орхидеями.

Было одиннадцать часов. Шелепин не вытерпел и направился к кабинету Генерального секретаря.

– Добрый день, Леонид Ильич, как здоровье?

– Ну, здравствуй, Александр Николаевич, мимо инфаркта проскочил.

– И что думаешь делать, в Крым поедешь?

– Нет, вот в Москве надо побыть до пятнадцатого мая. День победы – знаешь ли, вещь достаточно серьезная. Хочу вот Фиделя Кастро пригласить дня на три. Да членов СЭВ необходимо повидать. Не хочу делать резких движений, поэтому хочу всех пригласить на выездное совещание в Кремль с девятого мая по пятнадцатое. Как думаешь, успеет протокольный отдел подготовиться?

– Без проблем! – согласился Шелепин.

– Так что у тебя со здоровьем, Леонид Ильич? – еще раз заботливо спросил Шелепин.

– Да сердечко что-то стало пошаливать, надо чаще на свежем воздухе бывать. В бассейн надо бы записаться. – Я внимательно следила за мимикой Шелепина. На данный момент он был доволен.

– Ты знаешь, – доверительно так произнесла я, – Александр Николаевич, я был в шоке, когда узнал, что наше Министерство здравоохранения не делает операции на сердце.

– И что? – недоуменно пожал плечами Шелепин, пройдясь по комнате и встав возле окна.

– А то, что мой дорогой и уважаемый Александр Николаевич, ты моложе меня лет на десять, но вот если и у тебя сердце засбоит, то наш добрый министр здравоохранения не смотря на свой хирургический опыт, оперировать тебя откажется. И будешь ты лежать в палате и медленно умирать.

Шелепин поморщился, ему показалось, что в голосе Брежнева послышалась издевка.

– Не пугай Леонид Ильич, я верю в советскую медицину.

– Я тоже, я тоже верю в советскую медицину, – покачал головой Брежнев, – но пинка бы ей дать не мешало.

– Экий ты кровожадный Леонид Ильич, – покачал головой Шелепин, отходя от окна.

– Я не кровожадный, Александр Николаевич, просто предусмотрительный. Да и мне не двадцать лет, чтобы козленочком прыгать. Последствия войны к тому же.

– Ну раз ты так озабочен своим здоровьем, вы выскажи свои претензии Совету Министров – неожиданно вспылил Шелепин. Шелепин знал, что Брежнев мог завестись на ровном месте и слушать его шамкающую речь было не очень охота.

– Ладно, Леонид Ильич, раз ты выздоровел, то напоминаю, у нас во вторник заседание Политбюро.

Я резко выдохнула, когда за Шелепиным закрылась дверь. Этот разговор был первым серьезным испытанием. Если Черненко был добрым знакомым Брежнева и был лоялен, то Шелепин был неформальным лидером. Шелепин метил на место Генерального секретаря, но Брежнев был компромиссной фигурой, поэтому Брежнева выбрали временно. В принципе, Брежнев как раз-таки и устранил Шелепина во время его больничного. Так что, предупредив о ненадежной советской медицине я ничего не теряла.