Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу (СИ)

Но боя как такового не получилось. Защитники были или полупарализованными (отчего двигались как вареные), или, свернувшись в позу эмбриона, лежали без чувств. Первым – удар прикладом по шее, чтобы понимали, что даже попытка сопротивления чревата большими проблемами, вторых – подобрать, поднять на носилки и вынести на свежий воздух для переправки по назначению. Собственно, батальон штурмовой пехоты для этой операции требовался потому, что, помимо захвата и уничтожения главного фигуранта, требовалось выгрести из его логова и штаб-квартиры Кейтеля огромное количество разного рода бумажных документов, которые требовалось упаковать, погрузить на шаттлы и отправить в Москву, чтобы с ними в дальнейшем занимались специалисты. И все время, пока будет идти вывоз документации, территорию «Вольфшанце» следовало удерживать от проникновения разного рода реваншистов, стремящихся освободить фюрера и сделать Германию снова великой.

Гитлер лежал лицом к двери – и поэтому сразу же увидел яркий бело-голубой свет фонаря, появившийся в раскрывшемся дверном проеме. Этот свет резал глаза, а у него даже не было возможности смежить веки, чтобы не видеть этого ужасного режущего сияния. Потом он почувствовал (примерно так же, как может чувствовать деревянная кукла), что его телу расправили ноги-руки, попутно освободив от пояса с пистолетной кобурой и оборвав воротник мундира, в котором была зашита ампула с цианистым калием, после чего подняли безвольную тушку на носилки и понесли на выход. Это были огромные существа, раза в полтора или даже два превосходившие обычных людей. Их тела были закованы в доспехи, напоминающие рыцарские.

Носилки вынесли из бункера, и тут Гитлер увидел вполне обычных русских солдат, которые ассистировали великанам. То есть обычными были только их размеры, а экипировка и вооружение заставляли Гитлера думать, что он сошел с ума или все это ему только снится. Русские и великаны обменялись несколькими словами на их варварском славянском языке, после чего фюрера германской нации как бесчувственное бревно загрузили внутрь летательного аппарата, где сняли с носилок и усадили на жесткое сиденье, зафиксировав ремнями. Некоторое время спустя рядом усадили еще кого-то, а у него даже не было возможности повернуть голову и посмотреть на то, кто это был. Таких безвольных кукол, которых сажали на отведенные места, было много, очень много. Где то в отдалении шла вялая перестрелка, но никто не рвался из последних сил к фюрер-бункеру для того, чтобы освободить любимого вождя. Гитлеру хотелось выть, кричать, бесноваться и кататься по полу, но тело ему не подчинялось, и он посчитал это еще одной ужасной пыткой. Все хорошее в его жизни закончилось навсегда…

Тогда же и там же. Любовница Гитлера Ева Браун.

Вот и ОНО… То, чего все эти последние дни я и ждала, и боялась, леденея при одной мысли об ЭТОМ. В том, что ЭТО однажды случится, я не сомневалась. Уверенность эта стала крепнуть во мне четыре дня назад, когда во сне я увидела наш крах, наш полный и безоговорочный конец, окрашенный всеми оттенками ада. Я ни с кем не обсуждала свои предчувствия, но мне казалось, что и остальные испытывают нечто подобное, что и к ним приходят по ночам их персональные демоны… Да, и Кейтель, и Гейдрих, и все остальные – все ходили будто придавленные тем же ужасным грузом. Да-да, именно так: в их глазах тоже мелькала обреченность. Ибо все мы тут – виновны, и возмездие ждет каждого… Мне мнилось, что где-то в небесах тикают гигантские часы, и как только время выйдет, за нами сразу придут новые хозяева этого мира.

И они пришли… сначала в бункере отключилось электричество. Все лампочки разом погасли, и наступила зловещая темнота, как в склепе. «Началось…» – мысль эта придавила меня и я, сделав глубокий вздох, села в кресло, которое с трудом нашла на ощупь. Воцарилась тревожная воцарилась тишина, в которой каждый звук заставлял вздрагивать и замирать, прислушиваясь. Я крепко сжимала зубы, вцепившись в подлокотники кресла. Нет, в этот момент мне почему-то не хотелось искать чьего-то общества… Все ЭТО я собиралась пережить в одиночестве, ведь смерть – это очень интимное дело. Но смерть медлила.

Буквально через мгновение издалека, снаружи, послышался вой сирен, и после этого со мной стало происходить что-то непонятное. Все тело стало каким-то ватным, а затем его и вовсе будто сковал паралич, так что я даже не могла пошевелить и пальцем. Мысли словно окутала липкая паутина – они ворочались в голове тяжело и медленно, и мне стоило огромных усилий сохранить ясность сознания. И даже эмоции стали притупленными; я не ощущала уже ни страха, ни замешательства, и лишь бесконечная тоска владела мной… Тоска, от которой могла избавить только смерть. Смерть! Я ждала ее, я желала ее. И при этом мне будто бы кто-то издевательски-вкрадчиво нашептывал, что смерти для меня не будет… По крайней мере, пока. Нас всех парализовали, будто накрыли ловчей сетью – а это значит, что мы попадем в плен к пришельцам и русским. Нас будут пытать, над нами станут надсмехаться – как в том моем сне… и лишь потом отправят на эшафот. Да и после смерти меня не ждет ничего, кроме вечных адских мук. А это значит, что и эта тоска тоже теперь со мной навечно… Нет! Я не хочу… Не хочу этой муки, этой леденящей тоски! Пусть лучше меня сожгут заживо!

Какой-то бред туманил мою голову. Мне казалось, что я слышу музыку… Ту самую, которую мой фюрер так любил слушать. Мне надо быть с ним… ведь мы – одно целое… Но так ли это? Я не знаю… Я ничего не знаю… Но пусть это все скорее закончится…

В то время как сама я утратила способность двигаться, острота моего зрения нисколько не пострадала. Я видела, как открылась незапертая дверь в мою комнату, как, светя перед собой яркими фонарями, вошли массивные широкоплечие существа в странных одеяниях, похожих одновременно на рыцарские доспехи и водолазные скафандры… Воины пришельцев! Те самые, что голыми руками разрывали немецких солдат на куски. Они были огромны и совсем не походили на чертей. Они подняли меня с кресла, бросили на носилки и куда-то понесли. Если меня не добили сразу же, то это точно плен. Я в плену у пришельцев из бескрайних космических далей – тех самых пришельцев, которые без всякой жалости уже убивали немецких солдат на поле боя.

Пока они меня несли, я обнаружила, что могу медленно поворачивать голову. Почему-то это меня обрадовало. Но в силу притупленности эмоций радость была вялой. Но и эта, пусть и ограниченная, свобода была ненадолго. Когда меня вынесли из фюрер-бункера, там обнаружились новые участники трагедии. Это были люди вполне обыкновенного размера, но экипированные почти так же, как экипируются пришельцы. Они были вооружены и держали оружие с той ловкой небрежностью, как это могут делать только бывалые солдаты. Я поняла, что это русские, добровольные помощники Новой Империи. Как ни странно, но они держались со своими господами почти на равных. Я не понимала, как такое может быть – ведь вполне естественно, когда сюзерен относится к своим вассалам с некоторым оскорбительным пренебрежением… Но тут все явно было не так. Один из этих русских заметил, что я чуть заметно шевелюсь и что-то сказал стоявшему радом с ним монструозному пришельцу. Реакция была незамедлительной. Пришелец вытащил из кобуры нечто, что выглядело как помесь пистолета и карманного фонаря, и направил эту штуку в мою сторону. Я уже было приготовилась к смерти, но тут вспыхнул яркий свет, как от магниевой вспышки и тело мое полностью одеревенело.