Александр Михайловский - Герой империи. Сражение за инициативу (СИ)

Я уже думал, что все самое интересное мне придется издали наблюдать в бинокль, но тут к НП моей бригады подъехала легковая машина, и из нее вышел командующий тринадцатой армией генерал-лейтенант Константин Константинович Рокоссовский.

– Ну что, Михаил Ефимович, – сказал он мне, – пойдем со мной, потому что заслужил.

И мы пошли. Втроем, потому что товарища Рокоссовского неотрывно сопровождала тактик-лейтенант из темных эйджел. Константина Константиновича я знал еще с довоенных времен, когда командовал двадцатой танковой дивизией в его девятом механизированном корпусе. Под его командованием мы дрались по Клеванью, потом его послали в Минск, рубиться с немцами на самом ответственном рубеже, а мы поехали в тыл на переформирование. И вот, поди ж ты – в самом конце война снова свела нас в одном месте и в одно время… Пока мы шли, я постарался повнимательнее присмотреться к своему командующему. Вроде бы он почти не изменился: все такой же внимательный взгляд, открытая улыбка и легкий шаг… Видна только небольшая усталость и морщины на лбу, придающие ему озабоченный вид, будто товарищ Рокоссовский знает то, что недоступно простым смертным. А может, и в самом деле знает – к кому попало, небось, адъютанта из темных эйджел не приставят.

– Я тактик-лейтенант Алиль Фа, товарищ полковник, – сказала она мне, подавая руку при встрече. – Давайте будем знакомы, потому что вы, военные гении хумансов, очень интересные существа, и, может быть, мне доведется поработать и вместе с вами…

Если переводить имперское звание на наши деньги, то высокая худая девица с большой головой и темно-темно-серой кожей будет майором или даже подполковником, как говорили в прежние времена, генерального штаба. И она тоже, как товарищ Ватила Бе, назвала меня военным гением…

Был бы я падок на лесть – сразу бы загордился, а так у меня сам собой вырвался вопрос:

– Товарищ Алиль Фа, а с чего вы вообще взяли, что я военный гений?

– Во-первых, товарищ полковник, – сказала темноэйджеловская девица, строго глядя на меня сверху вниз, – о ваших подвигах в исходном варианте истории можно многое прочесть в Синей Книге. Там вы на этой войне проявили себя лучшим образом, пробившись в командующие танковой армией, а после войны заняв должность командующего всеми подвижными соединениями страны Эс-Эс-Эс-Эр. Во-вторых – психосканер тоже подтверждает, что Синяя Книга не лжет и вы в самом деле обладаете психопрофилем командующего А1, а тактика – А3. Должна сказать, что для хуманса последний показатель просто аномальный, что и обозначает в вас гения. Так что готовьтесь, товарищ будущий маркграф, вас еще ждут многие великие дела…

Ну вот, сказала так сказала! Да еще и маркграфом обозвала, хотя и будущим. Лучше бы я ее вообще не спрашивал. По принципу – меньше знаешь, крепче спишь. А про маркграфов я что-то уже слышал. Надо будет поинтересоваться, кто это такие были – в нашем прошлом, и там, в галактической империи. Вон, товарищ Рокоссовский явно что-то знает… Слышит наш разговор, но ничего не говорит, а только усмехается. Наверное, и взял меня с собой исходя из этого своего знания. Но расспрашивать своего командующего о таких вещах как-то неприлично, поэтому придется поискать другие источники информации.

Пока я об этом думал, мы пришли. А там, возле стола, было уже полно народу. С одной стороны, метрах в десяти – наши генералы (как я понимаю, командующие армиями), с другой, на таком же расстоянии – немцы. Серые мундиры, стеки, монокли, высокие фуражки – прусская военная кость. И среди них главный – высокий, худой старик в очках, с коротко, под солдатский ежик остриженной головой. А взгляд у него умный и очень злой.

– Смотри, Михаил Ефимович, – говорит мне товарищ Рокоссовский, указывая взглядом на этого старика, – вон тот, в очках, и есть немецкий диктатор Гальдер…

Но тут же нам стало не до разговоров. Неподалеку, с нашей стороны, с небес опустился шаттл и из него вышли товарищ Сталин в наброшенной на плечи шинели, товарищ Молотов, товарищ Шапошников и Ватила Бе. Товарищ Сталин, товарищ Молотов и Ватила Бе, значит, с нашей стороны пошли к столу, а товарищ Шапошников остался с нами свидетелем происходящего. Одновременно навстречу им пошли этот самый Гальдер и еще один немецкий генерал [27]. Дальше все было быстро и как-то буднично. Немецкие генералы по очереди подписали несколько каких-то документов, поставили на них печать, после чего передали папку с ними на советский конец стола. Товарищ Сталин открыл папку, не спеша прочел написанное, потом ставил свою подпись на нескольких листах и передал все это товарищу Молотову. Последней подписывала документы Ватила Бе. И вот на подписанное соглашение поставлены советская и имперская печати, знаменуя свершение того, ради чего целых два с половиной месяца лилась кровь. Германия признала поражение и, соответственно, нашу победу. И даже ветер, который весьма ощутимо гулял на этом поле, где все еще пахло смертью и горелым железом, казалось, притих, не желая мешать торжественному моменту истории.

Затем договаривающиеся стороны встали из-за стола пожали друг другу руки, и после этого пошли каждый в свою сторону.

– И что, – спросил я у Константин Константиновича, – это ВСЕ?

– Да уж как бы не так… – загадочно усмехнувшись, ответил тот, – пожалуй, ВСЕ только начинается…

12 сентября 1941 года, утро мск. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».

Бывший рядовой вермахта Альфонс Кляйн.

Жизнь моя на корабле нравилась мне все больше. Я узнавал много нового, общался с Эри, совершенствовал свой русский, посещал политинформации и читал имперские книги. Больше всего меня интересовала их история, а также описание различных планет, на которых живут такие же люди, как мы, земляне. Прочитав очередную книгу, я начинал размышлять – словом, проводил время с пользой. Я отчетливо ощущал перемены в своем мировосприятии, и в собственных глазах я уже не был простодушным деревенским парнем – ведь теперь я знал многое о Мироздании, о космосе, об удивительных законах природы, о чудесах техники и, главное, об Империи. Я словно бы выглянул в какое-то внезапно распахнувшееся окно – и с замиранием сердца увидел в нем непривычную, ослепительную, захватывающую картину мира с бесконечной перспективой и неиссякаемыми возможностями. Все произошедшее со мной я теперь воспринимал как некий подарок судьбы. Уж наверняка не каждому выпадает шанс провести на космическом корабле такое количество времени… При этом важно, что я совсем не ощущал себя пленником. Я жил здесь с комфортом, никто не надзирал за мной, ни к чему не принуждал и уж тем более не наказывал… Более того – узнавая все больше об Империи, я уже мысленно считал себя принадлежащим ей… Но вот чего я никак не мог понять: что конкретно ожидает меня в будущем? Эри в ответ на этот вопрос лишь пожимала плечами, а однажды изрекла такую фразу: «Не переживай, Альф. С тобой поступят по справедливости – можешь мне поверить».