Геннадий Марченко - Второй шанс-IV

— Как раз хотел тебе рассказать, ты меня опередил… Задержанный на допросе ни в чём не сознался, подельника не сдал, как и того, кто их навёл на тебя и твои деньги. А в том, что они действовали по наводке — не могло быть никаких сомнений. По нашей просьбе это дело под свой контроль взяли наши крымские коллеги. Главным подозреваемым был нотариус, который оформлял сделку, так как он знал о деньгах. Проверили его биографию, там всё чисто, на допросе ни в чём не признавался. Так как прямых улик не имелось, отпустили под подписку. Тем временем пробивали пассажиров с вашего с Ингой рейса, может, кто-то из них увидел деньги на досмотре и по прилёту в Москву позвонил своим подельникам. Но среди пассажиров тоже никто не имел криминального прошлого. Тогда в чью-то светлую голову пришла идея потрясти милиционера, который тебя досматривал, и вот тут попали в точку. Как ты говорил — оборотни в погонах? Тот раскололся на первом же допросе. Оказалось, у них там в Крыму под личинами сотрудников органов правопорядка работала чуть ли не целая банда, сейчас Крымское УКГБ проводит расследование их деятельности. И не просто в Крыму, у них имелись связи с Москвой, поэтому неудивительно, что сразу после отлёта рейса этот, хм, «оборотень» позвонил в столицу и дал на тебя наводку. Ну а дальше ты сам всё знаешь. Пока эта вся информация, но я тебя попросил бы о ней не распространяться.

— Всё понял, Сергей Борисович, и впредь с деньгами постараюсь вести себя более аккуратно. А насчёт 5 января что-нибудь скажете или это государственная тайна?

— Тебя так интересует кончина Андропова?

— В общем-то, да, — кивнул я и при помощи жестикуляции поинтересовался, не может ли здесь стоять прослушка.

— Всё нормально, — улыбнулся Козырев, — здесь можно говорить спокойно. Ты пей, пей чай, он у меня с душицей, полезный и ароматный. Тёща в деревне собирает всё лето по лугам и полям, потом сушит и нам дарит… А что касается безвременной кончины Юрия Владимировича, то подробностей, извини, рассказать не могу. Даже если и хотел бы, сам не до конца владею информацией, этим занимались люди совсем другого уровня.

— Понятно, значит, ему помогли уйти, на пять лет раньше отпущенного ему срока, — криво усмехнулся я. — Хотите знать моё мнение? Я ни грамма не жалею, что так произошло, и даже горжусь тем, что стал инициатором преждевременного ухода этого человека. Потому что его смерть, хочется верить, спасёт десятки тысяч жизней ребят, которые могли бы сгореть в горниле афганской войны.

— Ещё не факт, что не будет Афганистана, — трезво заметил Козырев, оторвавшись от разглядывания на дне опустевшей кружки остатков душицы. — Хотя предпосылки к тому, что наши войска не пересекут границы с этой страной, имеются. В декабре, как ты знаешь, Брежнев подписал договор о дружбе и сотрудничестве с Тараки, которого, если верить твоей информации, в сентябре должны удавить люди Амина. Так вот, сообщаю, что не далее как вчера Амина самого удавили. Вернее, это было обставлено как самоубийство. Возможно, уже в завтрашних газетах об этом что-то напишут, а если нет — ты теперь и так знаешь.

Ничего себе, резво действуют ребята. Видно, выражение моего лица было столько красноречивым, что Сергей Борисович понимающе улыбнулся и тут же резко посерьёзнел:

— Сам понимаешь, всё, что ты только что услышал — не должно выйти за пределы этого кабинета. Но я в тебе уверен, ты вроде бы умеешь держать язык за зубами. К тому же без тебя ничего этого не случилось бы, так что в какой-то мере ты имеешь право знать, что происходит…

— После кончины Андропова наблюдение за мной снимут? — задал я не то что животрепещущий, но всё же интересующий меня вопрос.

— Посмотрим, пока рано об этом говорить, — ушёл от прямого ответа Козырев.

— А чей протеже Цвигун? Брежнев предложил?

— Брежнев? — хмыкнул Сергей Борисович. — После кончины Андропова в тот же день Брежнев с инсультом оказался в «кремлёвской больнице». Тяжёлым для него потрясением стала новость о смерти соратника. Но это тоже информация не для посторонних ушей, так что должен понимать степень моего к тебе доверия. Так что Цвигуна выбирали без него на закрытом пленуме ЦК, памятуя, что Семён Кузьмич как раз был в какой-то мере протеже Брежнева. А на пленуме так же рассматривалась возможная замена Леониду Ильичу, если вдруг он не сможет вернуться к выполнению своих обязанностей. Сейчас Брежнев вроде бы в сознании, но, насколько я знаю, состояние тяжёлое. Ещё не факт, что выкарабкается, а если выкарабкается, то вряд ли сможет восстановить прежнюю работоспособность. Хотя какая там работоспособность… Видел его новогоднее обращение? Лучше бы не выступал.

Я сделал большой глоток остывшего чая, чтобы промочить пересохшее горло, и несколько травинок попали на язык. Поморщившись, проглотил, не выплёвывать же при собеседнике.

— Да уж, умеете вы удивлять, столько информации на меня вылили за один присест. И кого готовят в преемники Брежневу?

— Пока об этом рано говорить, пленум не пришёл к единому мнению. Есть реальные кандидатуры, две-три, но я пока воздержусь от имён. Скоро всё и так станет ясно.

— Понял, не дурак, — кивнул я. — Между прочим, вы помните, я говорил, что Цвигун застрелился в начале 1982 года? Якобы решит не продлевать свои мучения на фоне рака мозга или лёгких. Хотя задним числом информацию о болезни вроде бы опровергал его лечащий врач. Там ещё по слухам дочка Брежнева фигурировала с алмазами от Буряце, но стреляться из-за этого…

— Согласен, как-то глупо. А твою информацию примем к размышлению.

— Цвигун, часом, не из нашей команды?

— А вот это тебе пока не нужно знать, — нахмурился Козырев. — И вообще, засиделся ты что-то у меня, а мне ещё отчёт писать.

— И точно, у меня самого через полчаса репетиция, — заторопился я, бросив взгляд на часы. — Меня отсюда как, выпустят?

— Выпустят, я тебя сам провожу на выход. Как чай, кстати, понравился? Вот, держи, дома заваришь.

Я автоматически сунул в карман куртки полиэтиленовый пакет с травой, а в голове моей царил полный сумбур. Да-а, это я удачно зашёл, грамоткой с ручкой обзавёлся, да ещё столько интересного узнал. Будет над чем подумать.

[1] Российский коммунистический союз молодёжи

Владимир Викторович Епифанов, больше известный в Пензе как местный дурачок Вольдемар, на сон никогда не жаловался. В полуподвальном помещении, где хранились мётлы и лопаты — его рабочий инструмент, он и жил, ночуя на продавленном топчане. Через каморку проходила труба отопления, так что зимой Вольдемару в этой кладовке было вполне комфортно. А ещё у него была электрическая плитка, которой он, при всей скудости своего ума, вполне сносно пользовался.