Олег Таругин - Морпех. Ледяной десант

– Это все? – с интересом осведомился комбат.

– Никак нет. – Наклонившись к карте, Степан сориентировался и решительно отчеркнул карандашом. – Перед высадкой мне доводили текущую обстановку в районе Мысхако. Вот приблизительно здесь и здесь у противника укрепленные позиции, фронтом к Станичке. Ходы сообщения, пулеметные точки, проволочные и минно-взрывные заграждения. Нужна будет дополнительная разведка. – Алексеев, понятно, умолчал, что «текущую обстановку» он почерпнул из запавшей в память карты, виденной на стене в музее. Вот только дату, к которой эта самая карта относилась, он, хоть убей, не помнил. Скорее всего, все-таки десятые числа февраля, когда наши уже окончательно закрепились на плацдарме и фрицы начали возводить собственную линию обороны, но перестраховаться стоило. Если ошибется и им не придется прорывать эти самые «укрепленные позиции», придумает, как отбрехаться. В конце концов, он реально контужен, мог и перепутать…

– Добро, – медленно кивнул Кузьмин. – Я тебя услышал и понял, лейтенант. Хоть идея с переодеванием мне не шибко нравится. Что-то еще?

– Пока не стемнеет, фрицы могут вызвать авиацию. Во время марша по шоссе мы будем как на ладони. Нужно их обмануть, замаскироваться, это хоть немного увеличит наши шансы.

– Замаскироваться? – непонимающе нахмурился кап-три. – Это в каком смысле?

– Ну фашисты, чтобы случайно под свой авиаудар не попасть, растягивают на башнях танков или над моторным отсеком флаги. Флаг у них яркий, с высоты хорошо заметен. Если б найти хоть парочку…

– Поищем, – ухмыльнулся тот. – Слышал я про такое, но сам ни за что бы не вспомнил. Спасибо. Товарищи командиры, все слышали? Вопросов нет? Тогда свободны, у вас максимум полчаса. Формируйте ударные отряды, брать самых опытных и обстрелянных. Отряды возглавят старший лейтенант Семенов и лейтенант Никишин, остальные пойдут в колонне. Ослабевших или легкораненых в состав ударных групп не включать, переход тяжелый, могут не выдержать. С боеприпасами разберитесь отдельно, уцелевшие «болиндеры» мы выгребли подчистую, на прорыв должно хватить. С танкистами сам обговорю. Разойтись!

И добавил, взглянув на Алексеева:

– Товарищ старший лейтенант, задержитесь, пожалуйста. У меня к вам имеется несколько вопросов.

Как Степану удалось не сыграть лицом, он и сам не понял – уж больно все напоминало сцену из знаменитого сериала: «Штирлиц, а вас я попрошу остаться еще на одну минуту».

– Есть.

Кузьмин молча кивнул на ближайший табурет:

– Присаживайся, это ненадолго. – Комбат выглядел слегка смущенным, словно не знал, с чего начать разговор. – Тут такое дело, лейтенант: ты извини, что сразу тебе не поверил, что сомневался в твоих словах. Сам должен понимать. Взялся не пойми откуда, странные вещи говорить стал. Но теперь, когда командование своим приказом твои слова подтвердило… в общем, спасибо тебе! Как подумаю, в какую мясорубку мы бы под Глебовкой угодили и скольких ребят практически зазря положили… Как Новороссийск возьмем, сразу представление на тебя подам. Ты за одну только радиостанцию и батарею орден заслужил, а с учетом этой секретной шифромашины – так, может, и не один! А перед тем еще и артсамоход спалил.

В первую минуту Степан даже не нашелся, что и ответить: вот так ни фига себе он в прошлом легализовался! Если Кузьмин и на самом деле представление на него напишет и ему ход дадут, очень даже интересные вопросы к нему возникнут. Поскольку неожиданно – ага, вот именно что неожиданно, три раза ха-ха! – выяснится, что никакого старшего лейтенанта Алексеева в природе не существует, и никакой «секретной разведгруппы особого назначения» тоже! Да уж, проблема… но не убеждать же Кузьмина этого не делать? Тем более еще нужно живыми до Малой Земли добраться…

– Спасибо, Олег Ильич, – во второй раз назвав капитана третьего ранга по имени-отчеству, ответил морпех. – Вот только я ведь не один был, мои бойцы тоже награды заслужили. Да и вообще, давайте сперва отсюда выберемся, а там уж и про награды говорить станем. Не за ордена сражаемся, за Родину. – Откровенно говоря, Степан не помнил, откуда в памяти взялась эта фраза – то ли сам придумал, то ли услышал где. Наверняка услышал, уж больно красиво прозвучало.

– Скромность – это хорошо, это правильно, – покладисто согласился Кузьмин, исподлобья глядя на морпеха. И тот неожиданно понял, что все произнесенное – не более чем прелюдия. А на самом деле комбат хочет сказать совсем другое. Ну или спросить.

Так и оказалось:

– Ладно, старшо́й, ты прав, неважно все это сейчас. Вопрос задать хочу: ты ведь мне не все, что знал, рассказал, верно? Может, поделишься? Или снова отнекиваться станешь, мол, права не имею, секретная информация?

Алексеев откровенно завис: подобного вопроса он уж точно не ожидал. Ну, и что ему отвечать? Снова врать и что-то выдумывать? Вот только что именно? Не пересказывать же комбату историю Малой Земли и будущего освобождения всей Тамани, выдавая это за совсекретные планы командования? Которых он по определению знать не может? Бред же, честное слово…

От необходимости отвечать Степана, как ни странно, спасло люфтваффе: сквозь занавешенные плащ-палатками окна донеслись крики «воздух!», и практически сразу на дальней окраине поселка ударили первые взрывы. Гитлеровцы устали ждать, когда русские перейдут к активным действиям, и сделали первый ход, многократно проверенный за годы войны, – отправили разобраться с ситуацией пикирующие бомбардировщики.

– Наружу! – рявкнул морпех, подрываясь с табурета.

Кузьмин действовал не менее решительно – подхватил со стола карту, не глядя запихивая ее в полевую сумку, протянул руку к лежащей на дальнем крае стола флотской шапке-ушанке. И в этот миг грохнуло совсем рядом. Хата буквально подпрыгнула на месте, с просевшего потолка сыпануло трухой, в соседней комнате что-то звучно упало. Ударная волна внесла внутрь сорванные брезентовые полотнища, щедро осыпав помещение остатками стекол и щепками разбитых оконных рам. В нос шибануло уже знакомой кислой вонью сгоревшей взрывчатки.

Каким-то чудом удержавшийся на ногах старлей подхватил под локоть упавшего комбата, рывком впихнув его в затянутый пыльно-дымным маревом покосившийся дверной проем. Рванул следом, отстраненно прикидывая, что если это была авиабомба (а что, блин, это еще могло быть?!), то вторая однозначно ляжет дальше. В принципе, он угадал: девятка Ю-87 не отрабатывала по какой-то одной конкретной цели, просто «прочесывая» территорию поселка частым бомбовым гребнем. Так что следующий фугасный подарок долбанул достаточно далеко впереди, угодив практически по центру единственной крупной улицы Озерейки. Насколько мощной была бомба, Степан понятия не имел, но рвануло неслабо. Куст разрыва поднялся метров на десять, скраденная расстоянием ударная волна ощутимо толкнула в грудь, а сверху щедро сыпануло комьями мерзлой, утрамбованной земли. И почти сразу же бабахнуло еще дальше и чуть в стороне.