Дмитрий Дашко - Оперативный простор

— Ушёл? — спросил я.

— Ушёл, — вздохнул Шуляк. — Потом ещё три раза засады устраивали на него: наколочки вроде были верные и действовали аккуратно, а поди ж ты — угрём выскальзывал. Про него байки ходят, что заговорённый, мол, бабка какая-то нашептала да так крепко, что не подступиться ни с какой стороны, но это всё, конечно, тёмные предрассудки… Не верят у нас в это.

— Ну, кто не верит, а кто, говорят, эту самую бабку-то и искал, — подмигнул Кондратьев.

Шуляк смутился:

— Так я это… думал, что найду старую ведьму — она много должна про Борща знать! Дожму как положено и на душегуба выйду.

— С агентурой надо лучше работать, — бросил Бодунов. — Если бы нам не помогли его дружка Цыгана взять, искали бы мы Борща до самой победы мировой революции.

— Не, год это, конечно, долго, — сказал Шуляк, а мне стало немного смешно от святой наивности этого явно хорошего человека.

Хотя… его можно понять, именно сейчас всем казалось, что ещё немного, чуток поднажать и вот оно — счастье для всех. И в чём-то это даже здорово: идти вперёд и видеть такую ясную и чёткую перспективу.

— Так, а ну тихо! — сказал Кондратьев. — Почти на месте.

Мы подошли к неприметному дому. Он казался тёмным и вымершим, лишь окна на первом этаже были подозрительно освещены. Из приоткрытых форточек доносился женский смех и отголоски чьих-то разговоров.

— Это шалман… Кабак то есть, — пояснил Кондратьев, заметив недоумение у меня на лице. — Держит его какой-то китаец. Прежде в подозрительных делах замечен не был, так что мы его не трогали, да теперь, видно, черёд пришёл.

— Сколько тут входов и выходов? — сразу спросил я.

— Много, — безрадостно отозвался Сергей. — И парадный, и чёрный, ещё и потайной наверняка имеется — тут публика осторожная. Если приспичит, так и из окна сигануть можно — этаж-то первый, не разобьёшься. А нас только четверо — хоть разорвись.

— Надо будет — разорвёмся, — откликнулся Шуляк с преувеличенным оптимизмом.

— Ну-ну, — хмыкнул Кондратьев.

— Делаем так, — стал распоряжаться Бодунов, — раз уж нас мало идём все сразу и нахрапом, чтобы никто не успел поднять панику. На перекрытие входов и выходов людей у нас нет, распылять силы нельзя — поэтому от быстроты и слаженности наших действий зависит успех операции. Помните, что наша главная цель — Борщ. Если и уйдёт какая рыбёшка помельче — хрен с ним, выудим в другой раз. Но этого душегуба мы обязаны арестовать именно сегодня. Будет отстреливаться — кончайте без сожаления. Оно может и к лучшему будет. Он всё равно одиночка, сдавать ему некого. Вопросы есть? — спросил он и сам же ответил:

— Вопросов нет.

Мне стало грустно: тщательно организованной нашу операцию точно не назовёшь. Тут по-хорошему надо перекрывать даже не дом — квартал, да так, чтобы ни одна сволочь не проскочила, но что поделать, если против нас играет всё: и нехватка людей и пресловутый фактор времени. Да и вообще, в жизни гладко бывает только на бумаге. А вот овраги — так на каждом шагу.

Однако азарт постепенно взял своё. Играем тем, что есть. Авось, среди карт, что нам сдали, найдутся и козыри.

— Готовы, товарищи? — внимательно посмотрел на нас Бодунов.

— Готовы, — вразнобой ответили мы.

— Тогда оружие к бою! Мы идём! — И он первым направился к двери.

— Кто? — спросил сиплый голос за дверью.

— Не узнаёшь? — притворно удивился Бодунов. — Это я, Цыган!

— Не узнаю, — ответил сиплый. — Слово говори.

— Четыре сбоку — ваших нет, — назвал кодовую фразу Бодунов.

Дверь отворилась.

— Входи, Цыган! Только быстрее — холода напустишь.

Мы ворвались внутрь. Бодунов приставил ствол к горлу сиплого, который на своё горе открыл нам дверь.

— Только пикни — пулю всажу. Если понял — кивни.

Порядком сдрейфивший бандит кивнул.

— Я тебе задам один простой вопрос, а ты ответишь на него шёпотом. Шёпотом! — угрожающе произнёс Бодунов.

— Как скажешь! — действительно, прошептал сиплый.

Бодунов успокоился и спросил уже не так грозно:

— Где Борщ?

— Какой борщ? У нас тут отродясь борща не варили, — забормотал бандюган, но, судя по тому, как забегали его глазки, вопрос он прекрасно понял.

— Ты мне тут дурочку не строй! — Бодунов надавил пистолетом сильнее. — Уголовный розыск.

— А-а-а, — понимающе протянул сиплый. — Что же вы сразу-то не сказали…

И тут же заорал на весь дом:

— Атас! Легавые!

— Вот урод! — Бодунов отправил его в отключку, вырубив ударом пистолета по голове.

Предупреждение сиплого не дало нам времени на раскачку.

— Быстров — твои комнаты справа, Шуляк — слева, я контролирую переднее направление, Сергей, берёшь на себя тыл — распорядился Бодунов. — Погнали, мужики!

Мы ринулись вперёд.

Удар ногой в дверь, цепочку вырывает с «мясом». На кровати двое: дебелая бабища лет сорока лицом, побитым оспинами, под ней кавалер, которого я не вижу за её широкой, как у грузчика, спиной.

Отталкиваю проститутку, разглядываю «кавалера». Совсем ещё пацан — навскидку лет пятнадцать-шестнадцать. Физиономия какая-то отсутствующая и вряд ли от плотских утех с перезрелой «красоткой»: парниша явный наркоман, на прикроватной тумбочке две подозрительных дорожки — видимо, не успели «донюхать».

— Ты что?! — визжит проститутка.

Он хочет расцарапать мне лицо. Перед глазами мелькают грязные обкусанные ногти. Дотянется — заражение крови гарантировано.

До сих пор не научился бить женщин, хотя назвать это женщиной — язык не поворачивается. Прежде как-то обходилось, может, и сейчас повезёт?

Тычу револьвером перед её носом. Вид огнестрельного оружия действует на проститутку отрезвляюще. Она сразу убирает от меня когти (другого термина не подобрать) и забивается в угол, откуда смотрит взглядом затравленной кошки. Больше не шипит и то ладно.

— Сиди тихо! — приказываю я. — Ты мне не нужна.

За следующей дверью улов не лучше — только на сей раз двое в стельку пьяных и потому абсолютно невменяемых мужчин (подтверждение — гора пустых бутылок на полу, в кружках плещется мутная жидкость — резкий запах сивухи выедает глаза. Воняет эта дрянь хуже ацетона).

На меня — ноль внимания, фунт презрения, да и откуда же взяться этому вниманию, если эти несознательные граждане дрыхнут как сурки.

Ни тот, ни другой «клиенты» на Борща ни капли не похожи, но у обоих есть оружие. А вот это уже не шутки, мирный обыватель в кабаки с пистолетами не ходит.

Я извлекаю «шпалеры» из карманов их пиджаков и забираю себе. Пока как трофеи, но, вполне возможно, переквалифицирую с помощью новых друзей из петроградского угрозыска в улики.

Взгляд цепляется на выгравированную надпись на стволе «браунинга», который находился у мужика, что постарше, — «Лихому комбригу тов. Ракитину от комполитсостава дивизии».