Александр Терников - Приключения менеджера. Поход

В лучах утреннего солнца, казавшегося ярким светящимся диском, мы бодрой рысью двинулись на юг.

К полудню мы вышли на территорию противника, позади оставалась очередная гряда небольших холмов, и перед нами открылись знакомые ряды акаций, сквозь которые тут и там поблескивало зеркало небольшой речки, а над водой расползался дым очагов крупного селения, выглядевшего таким мирным в ярких солнечных лучах. Тут индусы выращивают сахарный тростник. Зря. Чему нас учит классическая философия? "Делать хорошее дурным людям – то же самое, что поступать дурно с хорошими людьми"-так сказал Бабур (Лев), основатель государства Великих Моголов. То есть в переводе на простой язык – делать англичанам всякое зло, есть высшая помошь всем добрым людям земли. То-то и оно.

Теперь нам предстояло вброд перебраться через реку, напасть на деревню, ограбить и поджечь ее, угнать всех лошадей и мулов, а затем вернуться на дорогу. Взятие пленных в расчет теперь не входило, так как далее нам предстояло двинуться на юг, на соединение с нашими отрядами, по пути разоряя все поселения вдоль реки. Пока Де ла Рей, проводил инструктаж по тактике, его командиры прохаживались среди нас, проверяя готовность

– По-тихому через брод, потом рассыпаемся и скачем на деревню, – тихо бухтел Де ла Рей. – Сначала убиваем, потом грабим, потом поджигаем. Это для всех, кроме разведчиков, которые огибают селение и берут под охрану крааль.

"Все четко и профессионально", – думаю я.

Поехали. Как свирепая банда с воплями обрушились мы на скопление индийских хижин. Слева от меня вдруг раздался крик, один из буров натянул поводья и вскинул ружье, целясь в пожилого индийца, вынырнувшего из одной лачуги. Старик растерянно стоял, когда раздался выстрел, и он повалился, пораженный в грудь. Из двери появилась женщина, прижимавшая к себе младенца. При виде бура она издала нечеловеческий вопль, а тот так же завопил и устремился к ней. Навел ружье на ее смуглый череп и разнес его в клочья. Выстрелы слились с жутким шумом, доносившимся от хижин, где конники принялись за свою кровавую работу. Предсмертные крики смешивались с военными кличами и командами, на соломенных крышах уже начали заниматься алые огоньки.

Я развернул коня и поспешил под прикрытие кустарника за рощей. Здесь подожду свои "счета от мясника". Во время Великого мятежа 1857 года англичане индийцев пушками разрывали на кровавые ошметки, а эти негодяи, только выпускали свои поганые прокламации против помощи от русских, называя их "врагами веры". Сами Вы враги веры, а заодно и всего человечества. Пора платить по счетам. Тех, кто Вас строгает в кровавый мясной салат, Вы обожаете, так как "Милого побои недолго болят", так что меня теперь индийцы будут боготворить. Готовы же они теперь аплодировать от восторга, даже если эта чокнутая королева Виктория прикажет раскрасить Тадж-Махал в красно-бело-голубую полоску, под цвет британского флага?

Вовремя убрался, так как из проулка выскочили два индийца. Увидев убитую женщину, один из них истошно закричал, другой же нацелил свой древний мушкет на вынырнувшего из за угла бура. Выстрел прошел мимо, и пораженный ответным огнем индиец рухнул на землю. Над деревней расцветало яркое зарево огня, повсюду разгорелись пожары, и началась резня. Ничего страшного, в Индостане еще таких же найдется миллионов двести.

В тот день все происходило методично, тщательно, почти по науке: по человеку на каждое строение, вначале нужно забирать самое ценное. Потом парни раскладывают внутри промасленную ветошь и солому. Затем: "Подайте-ка фитиль, дружище..!" И они идут к другому зданию, пока подожженное охватывают языки пламени. У дома из-под крыши тянутся струйки дыма, в окнах мелькает огонь, а от жара в воздухе поднимается марево. На деревьях топориком кольцами стесывали кору, кур, что не пошли нам на обед, сгоняли в курятники и сжигали. Козам перерезали горло. Самых злых собак убивали, остальных прогоняли, будут "санитарами". В общем, картина уже знакомая, по нашим предыдущим визитам в Басутоленд.

И мы действовали не одни, над равниной виднелись еще несколько дымов от пожарищ, это работают другие наши отряды, этой стране предстоит покрыться дымящимися руинами. Пострадают не только индусы и англичане, но и черные, вокруг Дурбана должна царить мертвая пустота. Британцы нам не помешают, а выйдут из города, так им же хуже будет. Час пробил. Наши руки развязаны, в свое время, зачистив всю округу, мы двинемся на Дурбан.

Через четыре дня, куда бы мы не двинулись, приходилось идти по настоящему полю боя, а точнее сказать, по царству смерти – полосе протяженностью в добрых тридцать километров, по которой мы гнали убегающих беженцев. По пути наши войска опустошали окрестности. Мне довелось уже довольно повидать разрушений и убийств, но то были либо места сражений, либо от силы несколько разоренных поселений.

Здесь же целая провинция превратилась в одно сплошное кладбище: сожженную деревню сменяла следующая сожженная деревня, горизонт затянут пеленой дыма, на каждой улице, в каждой канаве или посадке валяются мертвые тела, в большинстве своем страшно изуродованные падальщиками. Помню небольшой городишко, пылающий, как факел, и кучу черных трупов обоих полов и всех возрастов, сваленную у его разбитых домов. Изредка белели и тела европейцев. Куча имела полметра в высоту, а в длину достигала размеров теннисного корта. Убитых сложили, облили маслом и подожгли. Здесь поработали зулусы. Смерть царила повсюду, смрад мертвечины смешивался с горьким дымом горящих домов. Никто даже не брался считать убитых, оценивать разрушения или вообразить себе весь этот кровавый ужас. Но милосердие было бы настоящим сумасшествием – его бы приняли за нашу слабость.

Впрочем, уже на второй день я едва замечал все эти ужасы – не больше, чем вы обращаете внимание на шуршащие под ногами прелые осенние листья. Прежде всего, все мои товарищи были к ним совершенно безразличны – привыкли за все эти годы. А потом, у меня имелась собственная шкура, о которой мне стоило заботиться в первую очередь.

Еще через три дня прискакал вестовой, похоже, мы вынудили английского командующего Наталя выйти из города, иначе в чем смысл сохранять порт среди разоренной страны. Зачем что-то ввозить и вывозить? Похоже, что яростного британского льва я порядком разозлил, на меня идут 120 британских солдат, как видно уставших лопать свой мармелад, двести английских ополченцев, и пятьсот натальских кафров из вспомогательных войск (получая хлеб-соль от Королевы, они готовы были служить ей даже против собственного народа, если понадобится). И даже одну пушку тащат с собой. А динамита у меня уже нет, да и патронов не столь много, как хотелось бы. И свои тачанки я оставил в Питермарицбурге, им требовались профилактические работы и обслуживание. Да и отряды у меня рассеяны по стране, а со мной только 30 человек. Кажется, до них рукой подать, но что с этого сейчас толку? А отступать не хочется, а то британцы отгонят нас, и чувством выполненного долга вернуться обратно. Так что будем изображать горстку героев панфиловцев. Сильно отступать некуда, позади Питермарицбург! Пошлю курьеров собирать своих солдат, а сами – на встречу врагу.