Николай Васильев - Похождения поручика Ржевского [СИ]

Вот этот человек вызвал у Городецкого симпатию: скромный, но держащий себя с до-стоинством, с руками в заусеницах и въевшейся в пальцы металлической пылью, но ловкими, чуткими, "умными". Получив от директора распоряжение помочь "господам изобретате-лям", он посмотрел в глаза обоим по очереди и сказал:

— Пойдемте в цех, там поговорим.

Когда же он узнал, что его питомцам предстоит сделать и для чего, то необыкновенно ожил и сказал:

— Вот это дело! Ради такого дела я в лепешку расшибусь и ребят своих раззадорю. Они у ме-ня толковые, да дела интересного у них никогда не было. Шьем вот штаны с рубахами да башмаки тачаем одни и те же… Вы только наладьте все, покажите, что да как, а мы расста-раемся!

— Если вы сможете сделать нужный нам провод, — веско сказал Городецкий, — то мы возьмем вас в постоянные подрядчики. Причем будут и совершенно другие изделия: например, элек-трические свечи, стеклянные плафоны, электрические батареи. Вы сможете стать универса-лами или специализируете одних ребят на том, а других на этом. Все будет в ваших руках, мы будем лишь показывать и доставлять оборудование и материалы. Работа эта денежная, смотрите только, чтобы директор ваши денежки не прикарманил. Если заметите такое, дайте нам знать, и мы примем надлежащие меры.

— Да уж, директор наш мимо кармана деньги не проносит, — угрюмовато признал мастер. — Да ведь они почти все таковы, одним "мирром" мазаны…

— Вы говорите, что заняты портновскими и башмачными работами, — не удержался Городец-кий от вопроса, — а отчего ваши руки в металлической пыли?

— Я для всех инструменты делаю, — с усмешкой сказал мастер. — Голыми руками не наработа-ешься.

Оставив Отто разъяснять Филатову детали предстоящей работы, Макс поехал к Кума-нину для формализации отношений. Но тот махнул рукой (не до того, мол, сейчас!) и повез Городецкого на трассу конки, к ее началу возле устья Яузы.

— Вот посмотрите, Максим Федорович, — загорячился он. — Инженер, которого мы наняли в Англии, возился тут, возился, а рельсы-то расползаются по-моему!

Городецкий пожал плечами (а из него какой специалист?), но стал приглядываться. Шпалы и рельсы возле конечной (начальной) платформы в самом деле как-то не "корреспондирова-лись". Походив по глинистому грунту и даже попрыгав, Макс решился на резюме:

— Так не пойдет, грунт "не держит". Исправить ситуацию можно двумя способами: заменить эту глину на толстую щебнисто-галечную подушку, на которой "мертво" укрепить шпалы или просто перенести станцию на 200 метров дальше от устья Яузы.

— Каких таких метров?

— Я уже привык к французским мерам длины, Александр Алексеевич, — извинительным тоном сказал Макс. — На 100 саженей значит.

— Хм, пожалуй, проще станцию перенести. Вот как здраво рассудили, спасибо вам, Максим Федорович!

Куй железо, пока горячо — этот принцип Городецкий усвоил с юности. Поэтому он рез-во взял купца под руку, повлек его вдоль пути и, доверительно к нему склонившись, стал уговаривать сейчас же подписать договор о крупном займе компании "Электрические лам-пы" из 10 % годовых.

— Сколько? — взвился Куманин. — Где вы видали такие проценты?

— Я и 5 % видывал, — твердо сказал Городецкий. — Правда, в Германии.

— Московские купцы меньше чем на 20 % не соглашаются никогда! — отчеканил Александр Алексеевич.

— А по дружбе? — ласково спросил Макс. — Нам ведь с вами еще дружить и дружить!

— Дружба дружбой, а табачок врозь, — возразил Куманин.

— Один толковый экономист сказал, — стал припоминать Городецкий. — Обеспечьте капитали-сту 10 % прибыли и он согласится на сотрудничество, при 20 % оживится, при 50 % будет го-тов сломать себе шею, при 100 % начнет попирать человеческие законы, а при 300 % нет та-кого преступления, на которое он не пойдет. Давайте остановимся на пристойных 10 процен-тах…

— Ну хотя бы 15 % дайте, — взмолился Куманин.

— Только из дружеского расположения к вам, — согласился попаданец.

— И еще, — добавил купец. — Давайте поставим в документе 20 %, а разницу я вам сегодня же отдам акциями своего общества. Иначе если кто из московских купцов узнает, я сраму не оберусь…

Вернувшись домой часам к пяти, Макс сыто и чуть пьяненько потянулся (договор от-метили, как водится меж купцами, обедом в ресторане) и прилег подремать часок, перед ве-черним сочинительством. Однако часа еще не прошло, как в дверь позвонили. Маланья от-крыла и сказала:

— Барин-то? Дома, где яму быть. Спит, поди, умаялса. Сичас передам…

Вошла в комнату (иногда она себе это позволяла, ибо знала когда), удивилась только что умытому лику жильца и передала визитку со словами:

— Барышня молода с барином. Твоя штоль?

Макс бросил взгляд на визитку, увидел фамилию "Мещерский" и сказал:

— Проси. Вряд ли они уйдут несолоно…

Мещерский, войдя в скромную комнату Городецкого, и ухом не повел, а Лиза посмот-рела в глаза милдружка, покраснела и сказала:

— У вас тут уютно. Диван удобный… Можно на него сесть?

— Елизавета Петровна… — укоризненно покачал головой Макс. — Милости прошу, садитесь хоть на кровать. Александр Павлович, прошу в кресло.

— Благодарю, — церемонно сказал князь и уселся обстоятельно, с удобством. — Хорошо если бы и вы сели, Максим Федорович. Да, да, рядом с Лизой. Вы ведь знакомы достаточно ко-ротко?

— Ну… Да, — признал Макс.

— Вы не беспокойтесь, мы зашли к вам просто так. Лизе кто-то сказал, где вы живете, и она захотела посмотреть на ваше "окружение".

— Окружение, как видите, простое, — улыбнулся Городецкий. — Четыре почти голые стены, точно голый потолок, но на голом полу все-таки лежит ковер. Что еще? Стол, стул…

— Максим Федорович, — мягко перебил Мещерский. — Мы ведь не слепые и видим, что живете вы более чем скромно. Однако по Москве ходят слухи, что вы чуть ли не новый миллион-щик.

— Лгут канальи, — не моргнув глазом сообщил Макс. — Разве имеет право дворянин, да еще потомственный, быть миллионером? Вы же вот не миллионер…

— Честно говоря, я не знаю размеров своего состояния, — улыбнулся князь. — Но, вероятно, скоро узнаю: Елена Ивановна его тщательно подсчитывает.

— Отчего же она ко мне не пришла? Может, мы бы договорились, и она взялась за подсчет моих миллионов…

— А вы злой, Максим Федорович, — укоризненно сказал Мещерский. — Злым быть не комиль-фо.

— Да я знаю, Александр Павлович, — устало сказал Городецкий. — С языка сорвалось. Прости-те, Елизавета Петровна.

— Я своей матери не судья, — отрезала Лиза. — Вот вас мне осудить хочется, Максим Федоро-вич. Мы с вами крайне редко видимся.

— Через два дня на третий — это редко?

— Мне бы хотелось видеть вас каждый день.

— И мне, Лизавета Петровна. Но в таком случае миллионов у меня точно не будет.