Трурль - Триста пятидесятый год – перезагрузка [СИ]

В напарниках у меня оказался не Чик, а малознакомый Ницу. Жалоб нет. Подозреваю, Кий намеренно смешивает группы, чтобы наладилось взаимодействие. Так что веду себя потише, присматриваясь, куда ведет следопыт.

Через пять минут прогулки по лесу, стало понятно, что выискивает мой "следопыт". Кучу листвы посуше и поукромнее, чтобы завалиться на отдых, проигнорировав все приказы.

Про поваленные деревья, на каждое из которых Ницу приседал секунд по пятнадцать, я уже не говорю.

Так что я поразмыслил, и отвесил напарнику крепкий подзатыльник. Сопровождаемый словами "нефиг лентяйничать". И как ни странно, ответки не последовало. Вместо драки, Ницу взвинтил темп ходьбы.

Бамбуковый пояс, папоротниковый пояс, кипарисовая роща, дубовая роща, убитая какими-то паразитическими лианами. Мы забирались всё выше. Деревья в лесу постепенно становились всё разреженнее, а доля гнутых и засохших стволов всё увеличивалась. В голову пришло слово "мертволесье".

Искорку рыжеватого оттенка на периферии поля зрения я заметил, но не придал значения. А вот Ницу остановился как вкопанный.

Пока я только открывал рот для вопроса, следопыт уже развернулся, и взял копьё наперевес.

— Что? Где? — По крайней мере, у меня хватило соображения задать вопрос шепотом.

— Сиси. Там. — Ницу ответил таким же шепотом. — Надеюсь, обойдется.

Вот и явился фольклорный монстр. Я поколебался, выбирая между острым кинжалом и затупленным трезубцем, и решительно выхватил кинжал. А затем — лазерную зажигалку с зарядом на донышке. Не пораню, так хоть удивлю.

Рыжее пятно меж тем неторопливо и как-то вальяжно приблизилось. Я разобрал неопрятную шерсть, четыре короткие ножки, и морду с пятачком. Недоуменно посмотрел на Ницу. Так бояться свиньи?

Поза Ницу не претерпела изменений к лучшему. Сгорбленная спина, полусогнутые ноги, белые костяшки пальцев, сжимающих копье.

— Матёрый сиси. Иголь, я попытаюсь его подранить, а ты сразу бей. Постарайся подрезать связки.

И это — местный легендарный ужас? Свинка размером не больше меня самого? Хотя, припоминаю, что кабаны считались в Европе самой опасной дичью. Но ведь дичью же, а не монстром.

Я смерил взглядом местного кабана, затем осмотрел кремневое копье Ницу. Нет, здешний кошмар — это не кабаны. Кошмар — это качество охотничьего снаряжения!

Между тем сиси (или попросту кабан) подошел к нашей скульптурной группе шагов на пять. Втянул ноздрями воздух, и хрюкнул. Разочарованно и с сомнением хрюкнул, я бы сказал. А вот клыки я рассмотрел хорошо, и мне сразу расхотелось кидаться на тварь с кинжалом. У нее и свои есть, количеством вдвое больше моего оружия.

Секач хрюкнул ещё разок и поперся куда-то вверх по склону. Атаковать и не подумал.

— Повезло! — Ноги Ницу начали явственно дрожать. — Оберег сработал! Недаром половину меры заплатил!

А я пораздумал, припомнил все охотничьи видео, что смотрел ещё там. И решительно выдал своему трусоватому напарнику очередной подзатыльник.

— Кабан-то явно прикормленный. — Озвучил я вердикт. — И кормили его совсем не женмаем, иначе бы он так легко от нас не отстал.

— Не… — Ницу понял, куда я клоню, ещё до того, как я договорил. Пришлось показать ему кулак.

— Сможешь, младший, сможешь. И по следу пройти, и найти тех интересных людишек, кто "монстров" подкармливает.

След Ницу всё-таки сумел потерять. Но меня это не остановило. После двух часов прочёсывания распадков и косогоров, свивающихся в настоящий лабиринт, я услышал детский плач. Даже километра не отошел от места встречи с кабаном.

В горах звук распространяется совершенно непредсказуемо. Чтобы пройти на звук оставшуюся сотню метров, потребовалось где-то десять минут.

Очаг с догорающими углями я заметил метров с тридцати. А присмотревшись, обнаружил и источник плача. Груда веток и листвы, в которой с трудом узнавался шалаш.

Я с Ницу сначала присели на корточки, а затем и совсем легли на холодную землю. Я — слева. Чуть сменил позицию, чтобы видеть входной проём шалаша на уровне земли, а удобная ветка прикрывала бы от ответных взглядов. Как раз ребенок зашелся особенно громким, недовольным воплем. Нет, не ребенок. Скорее уж младенец.

Реакция на вопль последовала сразу. Из леса притопали волосатые ноги без портков, но в деревянных сандалиях. Послышался говор, но слов на дальней дистанции не разобрать. Разговаривали двое, мужчина и женщина. Как раз стихли вопли младенца, и я уловил пару слов.

— Мало… принеси…

Пришлось прогнуться, выглядывая в просвет между ветвей. Наконец, лицо мужчины попало на миг в поле зрения.

— Проклятье. — Я выругался шепотом. — Людоед!

Я хорошо заомнил ту карантинную морду. Ошибки нет. Да и обстановка соответствует.

План пришлось менять. Вместо того, чтобы присмотреться к "дикарям" и познакомится, пришлось долго пятиться, а затем заходить из-за шалаша. Что было трудно, ибо у постройки оказалось два выхода. Но кое-как на двадцать метров подобрались.

— Ницу, в первую очередь я глушу мужика. — Мой трезубец уже в руке. — Ты смотри по обстоятельствам. Если не справлюсь, херачь копьем без сомнения.

— Угу. Врежу прямо сквозь ветки крыши.

— А вот этого, Ницу, не надо. Бей только туда, где видишь. Лады?

— Договорились. — Следопыт явно занимался сбором своей невеликой храбрости.

— Рывок! — я выскочил из-под остролистого куста, как подброшенный пружиной.

Скачок, перебежка, внеплановое скольжение, с посадкой на локти. В японском лесу как ни планируй маршрут, на предельной скорости обязательно навернешься. Местные ползучие лианы черного цвета будто специально созданы для того, чтобы давать подножки.

Время уходит! Подхватываю трезубец, и неловко бью всполошившегося мужика. Промах. Целился в солнечное сплетение, а попал в почки. Впрочем, ему хватило. Рявкнул что-то матерное, и потерял равновесие.

Я размахнулся, чтобы на этот раз точно оглушить. И едва успел выбить нож из руки женщины, которая кинулась на меня из полумрака укрытия каким-то змеиным движением.

Ницу не сплоховал. Врезал копьем в горло заросшему мужику. Борода оказалась никудышной бронёй.

Женщина немедленно попыталась сбежать, но я успел схватить её за лодыжку, повалил. А Ницу начал бить её копьём по спине. Колоть остриём копья. После третьего удара, крик жертвы захлебнулся, сменившись жуткими хрипами.

— Ницу, стой! — скомандовал я.

Перевязку… А, в Горячий Пояс перевязку! Тут у одного задержанного — дыра в шейной артерии, а у его подруги — вообще, по делу, сердце пробито. Все-таки охотники — не полицейские. Ницу привык бить насмерть.