Трурль - Триста пятидесятый год – перезагрузка [СИ]

К примеру, есть мнение, что чужаки покупают молодёжь в качестве еды в дорогу. Сначала сосут кровь, а затем уплетают молодое мясо. Или похожий вариант — что змеелюди скармливают рабов морским монстрам, а сами проплывают спокойно, пока монстр сыт и благодушен. Ведь о существовании монстров "все знают". Что, ни разу не видел? Твоё счастье!

Именно опасность продажи змеелюдям стоит за храмом-борделем. Для многих девушек это единственный шанс. Шанс переждать опасный период молодости в безопасном месте, родить ребенка от кого попало, подурнеть, и вернуться к привычной крестьянской жизни.

Ну, не совсем единственный. Те красавицы, у кого хватает силы воли воспротивиться и планам родителей, и приказу старейшины деревни — режут себе щеки. Без дураков режут, чтобы через дыры зубы виднелись. И всё, девушка становится порченым товаром. Змеелюдям такие не нужны. Потом такие калеки себе чернят зубы, чтобы соседские детишки от страха не писались. А в последнее время чернение зубов даже пошло в моду, в комплекте с чисто символическими, или даже нарисованными белой краской, разрезами на щеках. Такое вот косметическое извращение с двойным подтекстом.

Собеседование оказалось только прелюдией к тяжелому труду. Кию потребовалось менее двух часов, чтобы раздобыть железный трезубец. Еще четверть часа ушло на то, чтобы я угробил его острия, стуча по гранитному булыжнику. И всё. Я получил классическую и сильно побитую ламеллярную кирасу, и начался спарринг. Трезубец против бамбуковой палки, долженствующей изображать меч.

Первым моим противником оказался бородатый парень из авантюристов. Я завершил условный бой за две секунды. Просто выбил палку у него из рук, поймав тренировочное оружие на "крюк", образованный поперечиной и древком.

Второй партнер, узнаваемый по здоровенному красному чирью над правым глазом, пытался хитрить. Так сосредоточился на сложном обманном ударе, что не заметил, как я выдрал ему трезубцем клок из патл, долженствующих изображать причёску. В реальном бою, этот приём поджарил бы глаза, а возможно и вбил бы глазные яблоки в сварившиеся остатки мозга.

Да, этот приём — разработка уже периода Третьей Мировой. Слишком много развелось среди преступников берсеркеров с модификантами, которых стандартный парализующий удар в грудь не заставил бы даже почесаться. Я, наверное, месяц отрабатывал смертельный удар нелетальным оружием. Как же было обидно, когда всё оказалось впустую. Полицейским наконец выдали пистолеты-шокеры с батареями боевого класса, а космолётчиков перестали гонять на беспорядки. Слишком мало осталось потенциальных смутьянов. А те, кто остался — стали такими зубастыми, что со стандартным шокером к ним лучше не подходить.

Третий противник оказался моим аналогом Ватерлоо. Я только и успел, что встать в стойку… и получил удар наотмашь по шее. Было больно. А парень чуть ли не в пляс пустился. Ибо Кий поставил условие. Проигравшие все три квалификационных спарринга кандидаты в отряд не принимаются. И этот бой был последним шансом для оборванца с каким-то хомячьим, пухлощёким лицом.

Кстати, Чик тоже выиграл два спарринга из трех. Такое вот мягкое напоминание, на каком уровне боевых искусств я нахожусь по местным меркам. Примерно на уровне привычного к оружию, но необученного охотника.

А затем темп событий вдруг взвинтился. Кий и закутанный в грязно-белый балахон командир наёмников что-то тихо обсудили за минуту, и Кий начал орать. Именно в этот день я получил первое представление о матных словах в языке Амато.

Несмотря на уже далёкое от зенита солнце, Кий настоял на немедленном отправлении. Используя лужёную глотку и пинки подошвой кожаного сапога. Уже через пять минут, тридцать два "сборщика налогов" сорвались с места, дожевывая женмай и подбирая крошки сыра из бород. Марш начался.

Как я и ожидал, мы рванулись на север, к реке Аматогава, по которой я с Чиком спустились на плотике совсем недавно. Но на этот раз пришлось идти пешком. Нестройная толпа, идущая по узким гребням между уже залитых водой рисовых полей, скоро вытянулась в цепочку. А я, поглядывая на свою удлиняющуюся тень впереди, начал предчувствовать неладное. Мы возвращались в город Мива, из которого мне совсем недавно пришлось столь позорно бежать.

Путь оказался хорошо спланирован. Сначала мы перебрались через речку под названием "Каменистая" (или "Исикава"). По вполне приличному деревянному мосту, что на вид выдержит даже стадо коров. Центральная опора пятидесятиметрового моста была сделана из единственного бревна больше метра в диаметре, а настил — из отесанных бревен поменьше, но всё равно внушительных. Даже веревочные перила имелись. Кстати, ни одного гвоздя я не заметил. Только пазы и веревочные крепления.

До наступления темноты наша банда едва успела перебраться то ли через карликовый горный хребет, то ли через высокие холмы. В прошлый раз, сплавляясь по реке в густом тумане, я их даже не заметил. А сейчас, карабкаясь в заметный уклон — и вспотел, и запыхался. Именно тогда наш отряд потерял первого бойца. Бородач в маленькой не по росту кирасе, просто сплюнул на дорогу и сел на валун. И всё. Пара реплик, обменянных с замыкающим наёмником, переданная тому же наёмнику броня, и нас осталось тридцать один.

Я оказался слишком близко к голове колонны, чтобы подслушать. Но могу догадаться, что обязаловки нет. Рисового задатка я не получал, только обещание пайки и доли от награбленного. Думаю, у остальных мотивация тоже слабая.

Возможно ещё, что дело было в сторожевой башне, мимо которой прошла наша тропинка. Подозреваю, что отставший боец не хотел показываться на глаза парочке лучников с нехорошими, оценивающими взглядами.

Кстати, это первая сторожевая башня, которую я разглядел в деталях. Четыре столба, бревенчатый настил на высоте в три человеческих роста, и соломенно-веточное ограждение. Сверху — уже привычные балки каркаса из бревен потоньше и соломенная двухскатная крыша. Обращает на себя внимание, что снизу нет ни малейшего намёка на лестницу. Явно на верхней площадке хранится либо складная лесенка, либо, что более вероятно — канат с навязанными узлами.

Как только мы вышли на опушку горного леса, Кий скомандовал привал. Бойцы немедленно разбрелись в лес, собирать хворост. А ко мне подошел Чик и ранее виденный только мельком парень-хомяк.

— Иголь, это Ницу. Ницу, это Иголь. — Чик взялся за роль посредника.

— Приятно познакомиться. — Я с некоторым подозрением оглядел Ницу. Ничего необычного по местным меркам. Бородатое, загорелое или просто смуглое от природы лицо, пухлые щеки. Копьё с кремневым лезвием и лук в заплечном чехле выдают профессионального охотника.