Александр Башибузук - Князь Двинский [litres]

Ночь пролетела как один миг. С рассветом мы двинулись в путь, а к вечеру уже были в Холмогорах.

Настроение немного поправилось, зато свирепо разболелась голова – последствия вчерашних возлияний давали о себе знать. Больше всего хотелось похлебать горяченького, попариться всласть в баньке, а потом залечь под теплый бочок к Александре. Или Забаве. Или к обеим сразу.

Мысль о том, что благоверные втихомолку крутят любовь, опять испортила настроение. И твердо решил сегодня же со всем разобраться. Дело даже не в любовной связи, а в том, что я дико ненавижу, когда мне пытаются запудрить мозги. Если обманывают в одном, обязательно обманут в другом. Дело времени. А такое надо пресекать на корню.

Но сразу приступить к намеченному плану не получилось. Народ уже заполонил улицы, ждал нас, так как еще вчера я послал гонца с известием о победе над супостатом.

Пришлось изображать триумфальное возвращение. Впереди я на лихом коне, при развернутом личном стяге, далее повязанные попарно пленные, а затем уже войско при парадном строе. Раненых и мертвых везли на волокушах, далеко позади, дабы не смущать людей. Правда, вой начался еще до того, как они появились, родичи старались высмотреть своих при прохождении дружины, а когда не увидели, сразу все поняли. Ну… это дело такое. Как уже говорил, бескровных битв не бывает. А если и бывают, то я в них не участвовал.

Далее была торжественная встреча; супруга при параде с дитем на руках, поклоны, слова благодарности от общественности, молебны во избавление сразу от двух конфессий и прочая торжественная хрень. Пока отбывал эти мероприятия, разозлился еще больше и уже едва сдерживался, чтобы под горячую руку кого-нибудь не порешить.

Уже в резиденции Александра дала волю чувствам. Упала мне на грудь, заливаясь слезами, и запричитала:

– Я так боялась, так боялась!..

Я молча постоял, подождал, пока она успокоится, а потом сухо бросил:

– Супца мне куриного, да погорячее, настойки на калгане, а потом баню…

– Ты чего это? – Александра обиженно уставилась на меня. – Али жене не рад?

– И сама в мыльню явишься… – продолжил я, пропустив ее слова мимо ушей. – Да Забаву прихватить не забудь.

– А ту зачем?.. – оскорбленно вскинулась Сашка. – В уме ли ты, Ваня?

– Ты меня услышала… – уже на пороге бросил я. – И поостерегись ослушаться…

Ни суп, ни настойка в рот не полезли. Наскоро перекусив, я отправился в баню, по пути шугнув челядных девок, вознамерившихся, не иначе как по наущению Сашки, меня парить. Сам разделся и, потихоньку потягивая родовой напиток, принялся ждать.

Скрипнула дверь, через минуту в предбаннике появились Александра и Забава. Обе мрачные, друг на друга не смотрят, а на меня зыркают, как на врага народа.

– Чего стоите? Заголяйтесь, парить меня будете… – вдоволь наигравшись в молчанку, строго приказал я.

Сашка с Забавой переглянулись и дружно завыли, обильно заливаясь слезами.

– Мне за кнут взяться?

Не переставая горько рыдать, обе женщины потянули с себя сарафаны. Разделись и, целомудренно прикрывая руками свои прелести, застыли как статуи.

Окончательно выйдя из себя, я рявкнул:

– Хватить дурочек из себя строить! Знаю я все, заразы эдакие!

– Это что же ты знаешь, Вань?.. – не поднимая на меня глаз, осторожно поинтересовалась Александра.

– Все! При мне шипите друг на друга как змеи, а без меня спите вместе, целуетесь да любовь крутите. Совсем срам потеряли, бесстыдницы.

– Кака така любовь? – Александра вытаращила на меня глаза. – Сдурел, Ваня?

Забава нервно хихикнула и зажала себе ладошкой рот.

– Все, пришел моему терпению конец! Где кнут?.. – Я зашарил взглядом по сторонам. – Шкуру спущу!

– Ой-ой, все скажем… – Забава с Сашкой дружно отпрянули к двери. – Виноваты, ой виноваты…

– То-то же… – Я сразу отмяк. – Итак, слушаю. Да с самого начала: как дошли до такой жизни, почему скрывались от меня и так далее.

– Да, подружки! – запальчиво начала Александра. – А как по-иному? Ты же не знаешь, как оно было? Шлялся по бабам чужим у себя в Европах, ирод, пока я здесь едва богу душу не отдала. Кто меня и Ванечку выходил? – Сашка ткнула рукой в Забаву. – Она! Она, недаром что сама едва ходила, ночами рядом со мной сиднем сидела. С ложечки отпаивала. О том, что она Ванечку выкормила, я уже тебе говорила. Как мне после всего этого к ней относиться? Вот и прикипела, почувствовала душу родную, почитай за сестру приняла. А то, что ты в нее удом тыкаешь, дык пущай, в том она не виновата. Опять же знаю, что любит она тебя всей душой, как и я.

– Подожди… – Уверенности во мне вдруг поубавилось. – Это понятно, ну а как насчет… ну, спать вместе, целоваться…

– Ой, дурень ты дурень… – Александра уперла руки в бока. – Побойся Бога, срамник. Ну было, по-сестрински. Вот смотри… – Она обняла Забаву и звонко чмокнула ее в губы. – Что тут такого? И спали вместе, сказки друг другу рассказывали. А ты что подумал?

– А я говорила тебе… – Забава прыснула. – У этого охальника только одно в голове.

– И не стыдно? – Сашка осуждающе покачала головой.

– Не особо, – честно ответил я и, подпустив в голос смущения, буркнул: – А чего скрывались?

– Оттого и скрывались, – торжественно сообщила Забава, – что ты бы, Вань, сразу нас обеих склонять к непотребству начал бы! А оно нам надо?

– Опять же, – добавила Александра, – неча людишкам знать, что жена с аманаткой дружатся, дабы разговоров лишних не было.

– Так, значит, нет?

– Нет!!!

– А может, разочек? А?

– Глаза выцарапаю! – зловеще пообещала Александра.

– От тела отлучу! – в тон пригрозила Забава.

– Ну хоть попарьте вдвоем…

– Сам парься! – дружно заявили дамы.

– А я там кровь проливал, со смертушкой под руку ходил. Эх… рублю ворога, а сам думаю: как же там мои любимые? А вы…

– Врешь, поди? – Сашка переглянулась с Забавой.

– Вот те крест!

– Ну разве только попарить… – пряча глаза, согласилась Забава.

– О срамном и не думай!.. – поддакнула Александра.

– Вот и ладненько. Идите ко мне, мои хорошие. А поцелуйтесь еще разок. По-сестрински…

– Ванька! Срамник ты эдакий…

– Грешно же…

– Во-от! А вы боялись. Еще разочек…

В общем, вечер закончился вполне пристойно. Ну… не очень пристойно с точки зрения средневековой нравственности, да и плевать.

Но завтра будет новый день и новые заботы. Для начала окрещу сыновей, а потом надо готовиться к путешествию в Москву. Казань – Казанью, она никуда не уйдет, прежде надо сподвигнуть тестя окончательно и радикально решить вопрос с Ганзой. И о выходе к Балтийскому морю попутно поговорить. Хотя… это рановато, экономически Русь не потянет. Но все равно задуматься не помешает.