Александр Башибузук - Князь Двинский [litres]

Я приподнял край попоны поверх раненого. Низ его живота был прикрыт окровавленными тряпками, а сам он находился в беспамятстве, но даже в бессознательном состоянии скрежетал зубами и стонал от боли. Н-да… все ясно. Проникающее в брюшину, скорее всего, поврежден мочевой пузырь. Шансов – нет.

Но для проформы поинтересовался у лекаря:

– Что с ним?

– Копейный удар в пах… – тихо ответил медикус. – Все разорвано внутри. Я приглушил боль настоем мака, но шансов никаких. А оказать милосердие не дает этот…

– Свободен, сам разберусь. – Я жестом отправил его и обернулся к латнику: – Кто он тебе?

– Дык погодок, вместе с малолетства! – обрадованно зачастил Иван. – Как брат мне. Всегда вместе, и к тебе на службу тож вместе записались. Как же можно, княже, живого еще человека забить? А сражался он хоробро, аки волк, вот правду молвлю. Оборони его, окажи милость…

– Обороню, а что дальше?

– Дык… – Латник растерялся. – Дык оклемается… можить…

– Уже не оклемается, Иван… – Я покачал головой. – К утру он умрет. Будешь сидеть рядом и наблюдать, как он мучается?

Латник понурился и смолчал.

– Ему сейчас больно, очень больно. Ты даже не можешь представить как, – не повышая голоса, продолжил я. – А через час станет еще хуже, даже настой перестанет помогать. Хочешь посмотреть, каково это? Ну что же, смотри.

– Княже… – Иван неожиданно ткнулся головой мне в плечо и разрыдался. – А что же делать, подскажи…

– Для таких случаев при мне всегда вот этот клинок. – Я одной рукой приобнял парня, а второй достал из ножен и показал ему мизерикорд. – Он называется «клинок милосердия» и предназначен для того, чтобы нести избавление от мук.

– Прости, княже, а приходилось тебе уже… – Иван оттер рукавом слезы и заглянул мне в глаза.

– Да, приходилось, и не раз. И я очень надеюсь, что, когда придет моя пора, – тот, кто будет рядом, поступит точно так же. Мы ратники, наша жизнь соседствует со смертью, но иногда, убивая, можно помогать. Держи…

– Я… я не могу… – отчаянно мотая головой, горячо зашептал Иван. – Грех, грех ведь…

– Это не грех, сынок. Это милосердие… – Я приставил острие клинка чуть повыше ключицы раненого. – Берись, сделаем это вместе.

Латник вздрогнул, словно ему вложили в руку змею, но сжал пальцами рукоятку.

– Чуть наклони… – Я положил руку поверх его ладони. – Осталось только нажать, вот так, сверху вниз.

– Ему… ему будет больно?

– Нет. Давай…

Кинжал с легким хрустом по гарду погрузился в тело раненого. Петр сильно дернулся, но сразу обмяк. На его уже мертвом лице расплылась блаженная улыбка.

– Вот видишь, сынок… – Я прижал к себе Ивана и взлохматил ему волосы на голове. – Все уже закончилось. И молись о том, чтобы, когда тебе придется умирать, рядом нашелся человек, который поможет тебе уйти. А теперь можешь поплакать, станет легче. И не стыдись, не надо, все плачут… абсолютно все…

Оставив латника возле трупа друга, встал и пошел к костру, возле которого сидели ближники. Немилосердно хотелось надраться до отключки.

Взял свою флягу, встряхнул ее и сразу отбросил в сторону:

– Вылакали все, стервецы?

– Дык а что там пить-то было, княже?.. – возмущенно вскинулся Ярославский и покачнулся.

Отто попытался удержать воеводу, но не справился и завалился вместе с ним. Хансенс полез им помогать, но запнулся и тоже рухнул.

– Тьфу, уроды… – беззлобно выругался я, отпихнул ногой бесчувственное тело улакавшегося вусмерть Педора, сел сам и заорал в темноту: – Август, мать твою, мигом сюда! Тащи спиритус, медицинская твоя душа…

Но прежде чем лекарь явился, из темноты вынырнули два ратника Петра Детины вместе с самим урядником. Они притащили с собой на ремне связанного в локтях дородного бородатого мужика в одном исподнем.

– Вот он, тварюка, княже. – Детина подбил толстяку сзади ноги и поставил его передо мной на колени. – Ванька Дема, значица – тот, что фрязей привел. Хоронился под мертвыми, падаль, еле сыскали. Что прикажешь делать с оным?

– Помилуй, боярин!.. – гнусаво завыл толстяк. – Заставили мя, не по своей воле…

Я ненадолго задумался. Что делать? Как вариант, забрать с собой в Москву, на свидание с катами Пытошного приказа. А с другой стороны… слишком много чести для падали. Тот ганзеец, которого мы взяли на море, знает гораздо больше. А этот, получается, ни к чему. Вздернуть тварь? Нет, слишком легко. Пожалуй…

– Среди мертвых хоронился, говоришь? – переспросил я. – Ну так и оставьте его среди них. Только связать покрепче не забудьте.

– Княже!!! – истошно завопил Дема. – Поми-илуй!..

Но тут же заткнулся, получив от одного из ратников древком копья по башке.

Урядник довольно кивнул и приказал своим утащить купца.

– Сир… – Возле костра нарисовался Август и с поклоном вручил мне флягу. – Прошу, но это последний, все на раненых ушло…

– Свободен. – Я вытащил пробку и влил в себя несколько глотков обжигающей нёбо жидкости. Осторожно выдохнул и ухватил кус вареной оленины с блюда.

Крепкая зараза, но мозги сразу ставит на место. Очищенный древесным углем самогон тройной перегонки я изобрел в основном для медицинских целей. С обеззараживанием в Средневековье совсем плохо, раны прижигают каленым железом, а со спиртом шансов на выживание больше. Хотя и ненамного.

Только собрался приложиться еще, как ожил Отто.

– Сир… – едва ворочая языком, забормотал шваб. – Тут такое дело…

– Что еще?

– Я о Конраде…

– И чего ты хочешь? – Я понял, о ком ведет речь Отто.

В плен вместе с немногими ганзейцами попал их предводитель, Конрад фон Зельдер, швабский риттер благородного сословия. Но этот в отличие от остальных бился до последнего, даже когда остался один. Такая стойкость и храбрость впечатляла, поэтому я приказал взять его живым. И взяли, довольно своеобразно. Дружинники Ярославского ловко накинули арканы и свалили германца с ног, ну а дальше накинулись остальные.

– Мы вместе… того, шпоры получали… – Шваб покосился на баклажку со спиртом и судорожно сглотнул. – И вместе потеряли. Эту историю вы знаете.

– Короче.

– Возьмите его на службу, сир, – взмолился фон Штирлиц. – Не пожалеете. Достойный воин и благородный дворянин…

– Ты за него ручаешься?

Шваб запнулся и после недолгого молчания твердо ответил:

– Нет, сир, ручаться я могу только за себя. Но вы все равно присмотритесь к Конраду, не пожалеете.

– Хорошо, подумаю… – отрезал я. И действительно подумаю. Вчера служил врагу, а сегодня служишь мне – вполне обычная ситуация для Средневековья. Хотя нюансов тоже хватает.

Но все это уже завтра или послезавтра. А сегодня – спать. Глотнул еще самогона, устроил под головой седло, укрылся попоной и мгновенно улетел в обволакивающую темноту.