Константин Назимов - Мятеж в империи [litres]

Перед зданием вокзала нам пришлось остановиться в переулке и отправить двух подпоручиков на разведку. Пушки продолжают стрелять, правда, паузы между выстрелами стали больше. Начинают беречь снаряды или что? О плохом думать нет желания, орудия должны замолчать. Минут двадцать продлилось ожидание, а потом вернулись наши офицеры и доложили:

– Три пушки ведут огонь с перрона, сделаны укрепления из мешков с песком, солдат около десятка, не считая артиллерийских расчетов. Командует какой-то поручик от артиллерии.

– Скрытно подобраться возможно? – уточнил капитан.

– Легко, если нацепить на грудь… – Подпоручик вытащил из кармана красный бант, не закончив фразы.

– Нет, нечего нам бояться, – отрицательно ответил я. – Двое остаются с машинами, остальные берут автоматы – и вперед. Стреляем без предупреждения, патроны просто так не жечь! Пошли!

Капитан с Анзором попытались заикнуться, что мне следует остаться в переулке, а они сами все сделают. Ничего им не ответил, лишь криво усмехнулся. На кон поставлено слишком многое, чтобы заботиться о сохранности своей шкуры.

К зданию вокзала шли не таясь, охранение мятежники не выставили, патрулями не озаботились, нет у них нормального командира и организованности. Город почти вымер, вокзал пуст, что уму непостижимо. В зале ожидания прямо на полу расположились пятеро мятежников, выставили на газету бутыль самогона, разложили снедь (буфет грабанули, точно) и устроили попойку. Наше появление для молодых парней оказалось неожиданным, а так как они уже прилично выпили, то и сопротивления не оказали. Убивать их не стали, скрутили ремнями да закрыли в каком-то подсобном помещении, подперев двери стульями.

– Иван, ты чего врагов жалеешь? – шепнул мне Анзор.

– Мля, да какие они, к чертям, враги? – покачал я головой. – Повелись на громкие лозунги, не понимают, что творят. Парням-то еще и двадцати нет, не мародерствуют и не насильничают. А то, что красные банты нацепили… – помолчал, а потом закончил: – Мы не убийцы, пусть с ними потом разбирается полиция и определяет степень вины каждого.

Вышли на перрон и двинулись цепью на мятежников. Конечно, нас мало по сравнению с ними, но огневой перевес на нашей стороне. Не ожидал никто, что мы появимся с тыла.

– Тот, кто бросит оружие и сдастся, – останется жив! – выкрикнул я и дал короткую очередь из автомата поверх голов артиллеристов.

Поручик, командующий расчетом пушкарей, первым руки поднял и радостно улыбнулся. У офицера нет на груди банта, голова перебинтована, его не так давно избили, и сюда он, вероятно, попал не по своей воле. Расчеты у пушек и не подумали оказать сопротивление, стрельбу прекратили, и к винтовкам никто не дернулся. А вот если бы не сдались, то неизвестно, чем бы наша атака закончилась. Один солдат, прежде что-то рассматривавший в бинокль, резко в нашу сторону повернулся, схватился за винтовку и прокричал:

– К оружию! Покажем офицерью, за кем правда!

Его послушались не все, примерно половина. Одни стали лихорадочно хватать винтовки, двое попытались развернуть в нашу сторону пулемет. Остальные же мятежники руки вверх подняли. Дожидаться, когда солдаты начнут стрелять, мы не стали, короткие и злые очереди из автоматов унесли жизни десяти мятежников.

– Поручик! Ко мне! – мрачно потребовал я, смотря на офицера, командовавшего артиллеристами.

Он попытался подойти строевым шагом, пару раз пошатнулся, но дошел и представился:

– Поручик седьмой батареи лейб-гвардии третьей артиллерийской бригады Соломин Юрий Васильевич!

– Что здесь происходит? По каким целям вели огонь? – мрачно поинтересовался я.

– Эшелон с техникой и живой силой противника, – ответил поручик, а потом добавил: – Стреляли на упреждение и недолет!

– Поясните, – потребовал я.

– У нас не оставалось выхода, бить же на поражение не позволяет присяга! – мрачно ответил тот.

– Ваше высокоблагородие, следует занять оборону, нас могли услышать, – обратился ко мне капитан Жермеев.

– Командуйте, Сергей Юрьевич, – предложил я и кивнул поручику-артиллеристу на ящики из-под снарядов. – Пойдемте присядем, вижу, что вам на ногах стоять непросто.

– Виноват, разрешите уточнить ваше звание? – не сдвинулся тот с места.

– Наместник Урала, Чурков Иван Макарович, – запоздало представился я.

– Ваше высокопревосходительство! Очень рад, и для меня большая честь – знакомство с вами! – широко улыбнулся поручик, которого неожиданно повело в сторону.

Сумел схватить его за рукав и не дал упасть.

– Вы ранены? – спросил поручика.

– Никак нет, – ответил тот. – Побили сильно и угрожали расправиться с семьей, если откажусь стрелять.

– Ясно, – поморщился я.

Когда присели на ящики, то попросил Юрия Васильевича вкратце рассказать, что произошло и как такое случилось, что город захватили мятежники. Выяснилось, что пару недель назад из Генерального штаба пришла депеша о срочных маневрах, и большая часть гарнизона отправилась на учения за двести километров от города. Предписывалось расположиться, обустроиться, а потом отрабатывать взаимодействия при наступлении на предполагаемого противника.

– Полковник, царствие ему небесное, – перекрестился поручик, – матерился при всех офицерах штаба, участвовавших в совещании. Мол, в такую погоду, – Соломин сделал жест рукой, – когда грязь, а ночью заморозки, и отправлять личный состав на потешные игрища! Денег-то не выделили, велели из гарнизонной казны тратить. В итоге почти все отправились, полковник Валенков остался, пытался всеми правдами и неправдами достучаться до столичного начальства, чтобы сдвинуть сроки учений. Не смог, – поморщился рассказчик. – Ночью третьего дня случился мятеж. Дежурных офицеров разоружили и отправили на гауптвахту, младших офицеров и солдат, кто не поддержал краснобантовых, избили и заперли в казарме. Полковника застрелили после того, как тот отказался подписать приказ о переходе гарнизона под знамена эсеров. Ко мне домой пришли пятеро; когда отказался встать на их сторону, то долго били и пригрозили, что Лизавету попользуют и прирежут. А моя жена на седьмом месяце! Что мне оставалось?!

– Поручик, успокойтесь! – постарался я унять его гнев. – Дальше!

– Отконвоировали сюда, тут уже расчеты устанавливали орудия, приказали открывать огонь по железной дороге, которая в семи километрах отсюда. Имелась связь с рекогносцировщиком, сегодня утром он звонить перестал, послали троих солдат для устранения обрыва на линии и заодно уточнить повреждения. Я господ комиссаров честно предупредил, что на такую дальность попадания гарантировать не могу, большой разброс снарядов получится. Лукавил, конечно, наводчики – отличные парни, знают, как цель поразить… а в данном случае – не попасть. – Он криво усмехнулся. – Одного не пойму, почему войска с эшелона нас атаковать не стали?