Константин Назимов - Мятеж в империи [litres]

– Сговорились? – перевожу я взгляд с одного на другого.

В кабинет входят моя сестрица с Терешкиным, Анзор с Симой и Портейг. Они демонстративно загораживают выход.

– Прости, Иван Макарович, но мы тебя отсюда не выпустим, – произносит Анзор. – Знаем же, что побежишь впереди всех и будешь в самом пекле. Ты нужен живой, всей империи и нам.

Некоторое время не могу понять, что происходит. Все собравшиеся на ногах. Гастев и Ожаровский отводят взгляды, но сделали шаг к только что появившимся. Нет, все могу понять, но профессора-то как они подговорили? А моего главного конструктора? Еще бы с собой позвали отца Даниила, банкира и Марту! Упс… Накаркал!

– Простите, задержались, – сказал священнослужитель, чуть отодвигая Анзора в сторону и занимая центральную позицию. С ним пришла рестораторша, а из-за нее растерянно выглядывает Велеев. – Иван Макарович, не делайте глупостей, негоже в пекло лезть, подумайте о Сибири и остальной империи! – осенил себя крестом отец Даниил.

– Так это мятеж? – устало произношу я и сажусь обратно в кресло.

Умом понимаю, что друзья и соратники делают все правильно и из лучших побуждений. Да и план атаки продуман, не можем мы не победить!

Ожидание и командование из теплого и уютного кабинета, когда гибнут солдаты и офицеры, – то еще занятие. Никому не пожелаю ждать сообщений с фронта и получать данные о провале операции. Да, все не так складно получилось, как планировали. Не произошло мгновенного и триумфального разгрома. Под знамена эсеров встало много народа. Со всеми пленными проводились долгие беседы и убеждения, никого не расстреливали и не ссылали в лагеря, за исключением мародеров и особо жестоко отличившихся комиссаров, которые на самом деле составляли боевую ячейку эсеров. Вот они-то готовы были биться до последнего патрона и никого не жалели, если захватывали какой-то населенный пункт. Тем не менее чуть больше чем через три месяца у мятежников под контролем осталась столица, за которую они собирались ожесточенно сражаться. На что или кого надеялись? Германию с Австро-Венгрией? Но те пока не собираются вступать в войну, понимая, что у нас превосходство в военной технике. Да еще Анзор по моему указанию через своих людей провел операцию, и канцлер долго обдумывал, как и что противопоставить русским самолетам. Якобы я отдал приказ летчикам: в случае начала агрессии со стороны Германии – сразу же лететь и бомбить их города. И не важно, что на такую дальность полета наши самолеты не способны: канцлер об этом может догадываться, но не знать.

Сейчас же сижу и изучаю карту, боясь, что главные мятежники могут из Москвы улизнуть и в будущем вновь попытаются поднять смуту. Понимаю, что если Чернов решит бежать, то поймать его будет не так-то просто. Как ни крути, а сторонники у него есть. Наша же пропагандистская кампания под руководством Лисы-Марии принесла свои плоды, но позже, чем хотелось бы. Солдат мятежников завалили с неба листовками и воззваниями, в том числе и моим указом, что все простые солдаты, которым задурили головы лозунгами, могут не опасаться последствий и сдаваться в плен, лично даю гарантию неприкосновенности. Ну, за кое-какими исключениями. Смотрю на часы: по плану столицу уже час назад как должны освободить, но телефон молчит. С императрицей пару раз разговаривал: когда армия Сибири стала теснить мятежников, то активизировались и верные войска Ольги Николаевны. Общались мы коротко, официально и по делу. У меня возникло чувство, что опять императрицу кто-то настраивает против меня. Зачем? Глупцы! За какие-то чины и должности не держусь и тем более не собираюсь забираться на самый верх. Чур меня! Пусть даже и являюсь отдаленным наследником Чурника, но сам-то – без царских амбиций.

Сестрица пару недель назад объявила о помолвке с Терешкиным. За них остается только порадоваться, души друг в друге не чают и, что интересно, Катерина со своим возлюбленным обращается нежно и мягко. Н-да, женщин понять очень сложно…

– Слушаю! – поднял трубку затрезвонившего телефона.

– Иван Макарович! Дорогой вы мой! – раздался голос Еремеева. – Радостную весть сообщаю! Москва под нашим контролем, а Чернова и его ближайших сподвижников пленили!

– Добрые вести, Петр Евграфович, – улыбнулся я.

– А то! – рассмеялся тот. – Ольга Николаевна тебе очень признательна, просила передать особую благодарность.

– Спасибо, – ответил я, и настроение стало почему-то падать.

– Да, Иван Макарович, тут такое дело… – крякнул Еремеев. – Ты своим войскам-то вели возвращаться домой. Мы теперь уж тут сами справимся.

– Возвращаться домой, – повторил я. – Хорошо, такой приказ отдам.

– Ну и лады тогда! Еще раз – спасибо, в том числе и от Вениамина Николаевича!

Пару фраз друг другу сказали и попрощались. Положил я трубку и минуту смотрел в одну точку. Получается, так и не поверили в искренность моих побуждений? Решили, что готов потеснить на троне императрицу? Нет, ладно бы кто-нибудь из тех, кто меня плохо знает, но не Еремеев же с Ларионовым, и тем паче Ольга Николаевна… Тряхнул головой и взял телефонную трубку; вызвонил Гастева и велел отводить войска. Подписал несколько указов, в том числе и такой, по которому каждому сражавшемуся полагается денежная премия. Привел документы в порядок, а потом решил выгулять Беса.

Охрана из десяти человек скачет за мной, а я бездумно правлю конем, предоставив ему почти полную свободу. Приехал в горы, к месту, откуда не так далеко до входа в пещеры, где наследство царя Тартарии меня поджидает. Хотя, может, там и нет ничего. Кинжал-ключ при мне. Почему бы не прогуляться и не поискать ответы на вопросы? Охране велел дожидаться здесь, а сам спешился и отправился в горы. Дорогу запомнил хорошо, как и какие камни поворачивать, чтобы вход открылся, – тоже помню. Ноги сами принесли к пыльной двери, словно Провидение направляет. Вытащил кинжал, надавил на глаз совы и, не отрывая пальца, сдвинул коготь у птицы. Повернул рукоять вправо, а потом два раза влево. Посмотрел на грифона и вставил его хвост в замочную скважину. Несколько оборотов – и замок щелкнул. Я открыл дверь и прошел по короткому коридору со свечением, исходящим из каменных плит, отшлифованных до блеска. Оказавшись еще перед одной дверью, открыл ее с помощью кинжала-ключа.

…Стою на уступе скалы, внизу на площадке – палатки, звучит магнитофон, откуда известный бард хрипло поет про «привередливых коней». Я оказался в своем мире?! И что теперь?.. Стоит ли возвращаться в империю или я уже завершил там свою миссию? В Российской империи все будет хорошо, теперь-то я за нее спокоен. С моей помощью она окрепла и даст отпор любому врагу. Терешкин будет продолжать начатое дело, конструктор он отличный, идей у него навалом, да и есть что усовершенствовать. За Катерину спокоен, та за его надежной спиной. У Анзора и Симы все сложится, в этом убежден, да и не могут они друг без друга. Ларионов с Мартой? Вот тут не возьмусь прогнозировать. Вениамин Николаевич иногда бывает не прав, и если перегнет палку, то рестораторша его может и не простить. Ольга… Николаевна… Ну, у императоров работа тяжелая, хотя и принято считать, что это не так. Скорее всего, обдумает свое положение и сделает так, как империи выгодно.