Алексей Борисов - Смоленское направление [litres]

На следующий день, по приезде Якова в Смоленск, сани с сеном и продовольствием зачастили в сторону Долгомостья. До лагеря они, конечно же, не доезжали. Выехав из одних ворот, санный поезд шёл в обход города, где в ближайшем лесочке возничие менялись, кое-какие мешки перекладывали, выставляя яркие заплатки напоказ, и шли обратно по кругу. Не мудрено, что движение такого количества транспорта не осталось не замеченным в городе. Судачили об этом немного, но кое-какие крохи информации просачивались, а именно о невообразимом количестве продовольствия, которому счёта нет. Для горожан, недавно переживших голод, и сто мешков с мукой не поддавались исчислению. Тем не менее, некоторые факты отсутствия счёта можно было получить, не отходя от Молоховских ворот. С каких-то саней, двадцатых или тридцатых прошедших с утра, ловкий возничий продал малую бочку с вином хозяину харчевни, а с других – мешок сушёного гороха, и всё это на глазах одного булгарского купца. За Байяном внимательно следили Степанида и помощник псковского приказчика Филимон. Купец несколько раз поинтересовался, куда следует груз, кто хозяин саней и, в конце концов, предложил своё участие в бизнесе Евстафию, который случайно оказался в заведении общепита. Там как раз и подавали скупленное из обоза вино.

– То князь распорядился весь запас продовольствия из города вывезти, – Евстафий с видом простачка раскрыл «военную тайну», попивая красное вино из дешёвого «лисьего винограда», любезно предоставленного булгарином, – пожара опасается, неурожай ведь был.

– А охрана где? – Байян чуть ли не возмутился, замечая, что продовольствие не охраняется.

У Евстафия стал заплетаться язык и началась икота, точно как когда-то в Бирке, при рассказе о караване с медью.

– Так сотня, ик… наёмная на что? Она и будет, ик… охранять в Долгомостье. Терпеть не могу эту «Изабеллу», ик… Как ты её пьёшь?

– Жаль, что нельзя сани мои пристроить. Повезло тебе, купец.

Байян посидел ещё минуту в харчевне и незаметно удалился от начинавшего засыпать собеседника. Другого такого случая реабилитироваться перед Ширабом могло и не случиться. Через час из Смоленска вылетел последний из корзины голубь, неся короткое послание на шёлке связному в Ельню с приложенным к нему рисунком. И уже по прошествии нескольких дней Шираб, потрясая бронзовой пластинкой, рассказывал командиру фуражиров, что глупые урусуты свезли всё продовольствие в одно место. Шпион понимал, что сброд кочевников не сможет даже близко подойти к городу, а вот расправиться с сотней наемников фуражирам было вполне под силу. Командовал ими некий Бат-Тугал, известный тем, что был сводным братом старшей жены Бату. В детстве его называли телёнком, потому что много болел и никогда не имел собственного мнения. С возрастом стали добавлять слово крепкий, так как был очень исполнителен, да и не столь обидно. Зная и используя все слабости Бат-Тугала, Шираб фактически возглавил отряд, подсказывая нужные себе ответы.

– Нет смысла собирать по частям, надо прийти и забрать то, что принадлежит Великому Бату.

– Мне нравится твоё предложение, – кивнул Бат-Тугал, – как далеко до этого места?

– Полдня, может, день пути, всё от дороги зависит. Кибитки и верблюдов поведут женщины с детьми, доблестные же воины могут выдвинуться вперёд и захватить продовольствие.

В принципе, командир фуражиров строго исполнял приказ хана – подойти к Смоленску и забрать продовольствие. То, что город не захвачен – не его вина, каждый выполняет свою работу. Бат-Тугал почувствовал свою важность. За время походов ему ещё ни разу не приходилось вступать в боевое столкновение, вся слава побед доставалась другим, а тут такой шанс. Никто больше не скажет, что он командует бабами и детьми. Впрочем, это так и было.

– Разведка пойдёт немедля, если наличие склада подтвердится, то я подарю тебе свою лучшую наложницу.

Пока шли военные приготовления, я и Ермоген разрабатывали план хиротонии. Согласно первому правилу Святых Апостолов, необходимо было представление двух или трёх епископов. Но так как расстояния между столицами княжеств были большими, а путь опасен, то юридически можно было руководствоваться следующей нормой, регламентирующей порядок избрания епископов. Четвёртое правило I Вселенского Собора гласит: «Епископа поставлять наиболее прилично всем той области епископам. Если же сие неудобно, или по надлежащей необходимости, или по дальности пути: по крайней мере, три в одно место соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамот: и тогда совершать рукоположение. Утверждать же таковые действия в каждой области подобается митрополиту».

Помимо этого широко использовалась практика всенародного голосования. То есть, если будущий епископ будет любим прихожанами, то и высшее руководство церкви не будет противиться его избранию, как это было в Новгороде. Митрополит Иосиф отбыл в Никею, явно опасаясь кочевников, так что он был не в счёт. Действовать решили во всех направлениях. Пахом Ильич составил грамоту для Рафаила, в которой просилось оказать всё возможное влияние, за соответствующее вознаграждение, с целью привлечь на сторону Ермогена новгородского епископа Спиридона и епископа Пскова. С письмом и сундуком подарков доверенное лицо должно было выехать из Смоленска и не возвращаться, покуда не добудет необходимых грамот для хиротонии. Лучше Иннокентия, который по возрасту не подходил на освободившуюся должность, для этой роли и придумать было нельзя.

Смоляне уважали Ермогена, принципиальный священник часто помогал делом и словом Божьим своим прихожанам, читал запоминающиеся проповеди, часто ходил по домам, не делая разницы между теремами и убогими лачугами. Но формулы «хлеба и зрелищ» ещё никто не отменял. И если с хлебом Ермоген уже постарался, когда он единственный из всех церковников присутствовал на раздаче каши в голодном городе, то со зрелищем было туго. Необходимо было что-то особо запоминающееся, связанное с именем будущего епископа.

– Отче, освятите воинство «меркурьевцев», их хоругвь и ополчение, а если вы будете присутствовать при сражении, то всенародная любовь будет обеспечена, – предложил я Ермогену.

– Вот сразу видно, что ты Алексий – ромей, – священник скривился, словно укусил кислое яблоко, – неужели ты думаешь, что только из-за восторга прихожан я отправлюсь благословлять рать смоленскую? Пастух должен быть со своим стадом, когда на него нападают волки.

– Простите, отче, не подумавши сказал. Но брони под однорядку, вы оденьте обязательно.

Целую неделю Полина вместе со своей мамой вышивала парчовую накидку на бронежилет. На груди гладью был вышит Георгий Победоносец с копьём и мечом, по бокам золотые кресты.