Алексей Борисов - Алтарь Святовита

Семь датских рыцарей со своими дружинами, общей численностью в восемьдесят человек, к девяти утра оказались на юго-западе Самолвы, оставляя дом Ганса-хмельника с левой стороны. Красное знамя с белым крестом трепыхалось во главе разноцветных флажков с изображениями разнообразных зверей и руноподобных знаков. Датчане спешили. Косясь на каменный замок, стараясь поскорее пройти Самолву, Энгельберт задавал темп войску. Союзные рыцари, до этого неохотно подчинявшиеся ему, спрятали свою важность вместе с гордостью под попоны коней и следовали за командиром. В городке стояла мертвая тишина, за которой обычно прячется какая-нибудь внезапная неприятность. Однако отряд без помех прошел мимо старого причала, рыбного завода и уже на окраине, где стоял дом Тыыну, вышел на берег, сворачивая в сторону вотчины Воинота. Вялламяги, бежавший у стремени коня Энгельберта, безошибочно указал направление, по которому сам недавно шел.

– Туда, господин! Нам туда. Еще с полверсты.

– Эй! Славные рыцари Эрика, – подбодрил Энгельберт датчан, – за лесом долгожданное озеро. Новгородцев атакуем по звуку рога епископа, никак не раньше.

Кто-то из оруженосцев затянул веселую песенку разбойников, переделанную под сегодняшнее событие, подхваченную остальными.

Вскоре хвост колонны скрылся за опушкой леса, и над башней донжона замка взвился зеленый флажок.

Заметив знак, Гюнтер обратился ко мне:

– Что теперь скажешь, Алексий? Честно ли мы поступили по отношению к Александру?

– Думаю, его славу в этой битве никто забирать не собирается. Ты на своей земле, и только тебе решать, пропускать через свою территорию войско или наказать незваных гостей.

– Арбалетчики, в линию! – громко крикнул Гюнтер. – Чей болт подстрелит всадника с рисунком на щите – получит от меня серебряную монету.

Два десятка самолвинцев зашевелились, протискиваясь между коней рыцарей Трюггви, выходя к открытому месту. От береговой линии, густо поросшей тростником, до начала леса было шагов сто, не более. Невесть какая маскировка, но арбалетчиков за тростником видно не было. Принятые на службу в конце прошлого года тридцать мужчин, в принципе, и составляли всю регулярную армию княжества. Они несли караул в замке и на въезде в городок, патрулировали берег, а иногда сопровождали едущие в Псков сани с товарами. Освоив за полгода службы стрельбу из арбалета и первичные навыки обращения с холодным оружием, самолвинские солдаты, тем не менее, близко не могли сравниться с теми же наемниками из Европы или Новгорода. Сказывалось отсутствие боевого опыта. Отличная амуниция лишь слегка компенсировала этот недостаток. Я вспомнил, как в декабре, за день до великомученицы Екатерины, Трюггви тайком засунул в тренировочные чучела бычьи пузыри, заполненные кровью. Отрабатывавшие копейные уколы новобранцы от неожиданности роняли оружие, когда из соломенного чучела брызгала кровь. Датчанин в этот момент стоял рядом с испытуемым. С чудовищным криком он толкал растерявшегося самолвинца, приставляя к шее упавшего меч. Все это сопровождалось присказкой, что в реальном бою все так и случится, если отвлекаться на всякие мелочи. Теперь им предстояло участвовать в настоящем сражении.

Датчане появились внезапно и немного не в том месте, где рассчитывал их встретить Штауфен. Опасаясь неприятностей со стороны леса, Энгельберт завернул отряд на северо-запад. Таким образом, оказавшись в трехстах шагах от засады, он избежал арбалетного залпа в свой правый фланг. Выйдя на опушку перед озером, всадники, как растопыренные пальцы некогда сжатого кулака, стали растягиваться по побережью в разные стороны. Пришлось срочно менять тактику боя. Рыцари Трюггви вместе с Гюнтером выехали из камышовых зарослей и стали строиться для атаки в линию, на расстоянии пары локтей друг от друга. Я в свою очередь остался с арбалетчиками, намереваясь пустить их в дело, когда неприятель окажется в зоне поражения наших болтов. Датчане заметили нас, но ничего серьезного в ответ предпринимать не стали. От их отряда отделился всадник в гамбезоне, без шлема и оружия, зато в синем стеганом чепчике на голове и кольчужных чулках. Подскакав поближе, он резко завернул коня и с воплями «Чужаки! Чужаки!» помчался во весь опор назад. Только после этого неприятель стал собираться в кучу. Красное знамя с белым крестом, как магнит, притянуло к себе пехотинцев, рыцари же, сопровождаемые конными оруженосцами, закрыли собой пехоту, спешно надевая шлемы и принимая от слуг копья. С момента, когда над башней донжона был поднят зеленый флажок, прошло уже достаточно времени для того, чтобы Свиртил, вышедший по пятам датчан, оказался у них в тылу. Мы ждали только его.

Строй датчан колыхнулся, подобно высокой траве, подчинившейся порыву ветра, и двинулся на самолвинцев. Почти сотня против дюжины всадников и нескольких пеших, просматривающихся за тростником – шикарный расклад сил для победы.

– Никак Штауфен-разбойник лен свой защищать вылез? – злобно усмехнулся Энгельберт. – Со страху даже копья позабыл. Вперед! В атаку!

Датские рыцари пришпорили лошадей, набирая скорость. Оруженосцы за ними. За сто шагов до сближения кто-то вырвался вперед, кто-то подотстал, но копья в боевое положение под слитный выкрик: «Рах»! – опустили все одновременно. Прикрытые крепкими щитами и кольчатой броней [68] Основа такого доспеха сшивалась из дважды вываренной кожи. На каждую нашивались полоски крепкой кожи с нанизанными на нее колечками. Дабы колечки не вставали дыбом, на стыки рядов нашивали сверху полосы кожи. рыцари чувствовали себя неуязвимыми, но вот лошади таковыми не являлись.

Напряжение перед атакой конницы произвело в рядах самолвинцев разрушающее действие. Кто-то попятился назад, у кого-то не выдержали нервы, и он нажал на скобу, выпуская болт высоко в небо. Остро запахло войной.

– Кто побежит, лично повешу на площади. Целься! Выстрел! – крикнул я.

Дбмм!

Арбалетные тетивы заиграли, как струны на бас-гитаре, когда расстояние до цели едва превышало сотню шагов. Самолвинцы отстрелялись на троечку. Тем не менее, за редким исключением, почти все болты угодили в цель, если таковыми считать щиты и лошадей; а вот рыцари Трюггви, имея арбалеты пистолетного типа, били практически в упор. Залп вышел вразнобой, однако это не отразилось на конечном результате. Датская конница, как боевая единица, практически перестала существовать. Восьмерка уцелевших, благодаря тому, что скакавшие впереди приняли на себя все болты, уже ничего не решала. Продолжая убийственную для себя атаку, они выиграли лишь пару мгновений жизни. Двигаясь прямо на начавших разгон рыцарей во главе со Штауфеном, оруженосцы, со своими короткими копьями, удобных для боя во второй линии, ничего не могли поделать. Даже если бы датчане и добрались до противника, могли ли они на равных противодействовать бронированной коннице? Конечно, нет. Но и этого мизерного шанса я не оставил датчанам. Винтовка выпустила весь магазин за пару секунд. Гюнтер только один раз успел взмахнуть мечом и то только для того, чтобы сбить с седла уже раненого, скакавшего на него по инерции оруженосца в синем чепчике. После этого он придержал лошадь. Трюггви пристроился слева от него, а Астрид справа. Им тоже досталось по одному противнику.