Максим Дынин - За обиду сего времени

Последняя, как я и ожидал, оказалась тем самым комплексом зданий, окружённым стеной. Как и в бараке, вход был через здание охраны, которое здесь было двухэтажном; на верхнем этаже располагались комната отдыха и апартаменты палача. В малом корпусе сидели смертники, также там находился карцер – каменный мешок без окон и даже без соломы на полу. Средний же корпус состоял из дюжины камер, каждая из которых была, по моему мнению, похуже карцера, разве что в каждой было одно крохотное окошко под потолком и гнилая солома, кишащая насекомыми, на холодном полу, а также ведро для нечистот в углу – их давно не меняли, поэтому всё вокруг было в продуктах человеческой жизнедеятельности. Как мне рассказали, сначала в каждой камере находилось по трое-четверо, но почти половина скончалась от болезней, а другие, по словам медичек, были крайне истощены и практически все больны.

Имелся ещё и большой корпус, стоявший параллельно первым двум. Его только что построили, и в нём ещё никого не содержали. Камер здесь было двадцать две, и выглядели они так же, как и в среднем корпусе, разве что солома была пока ещё свежей, а вёдра пустыми.

На плацу между корпусами пленные англичане как раз устанавливали виселицу, перенесённую с главной площади. Как мне рассказал один из наших ребят, проблема была в том, что никто из наших не хотел работать палачами. Попросили кое-кого из ирландцев – те сначала испугались, но, когда им сказали, что вешать будут преступников среди англичан, семеро предложили свои кандидатуры. Подумав, я согласился – вряд ли кто-либо из наших пришёл бы в восторг от подобных обязанностей.

Мы с Ринатом вернулись в барак, где люди паковали свои немудрёные пожитки – практически ни у кого ничего не было. Их – мужчин и женщин отдельно – отведут на помывку и на осмотр, а потом расселят по казармам. То же мы собирались сделать и с бывшими узниками.

При моём появлении, ирландцы притихли, глядя на меня с опаской. Я улыбнулся и произнёс:

– Друзья, вы все свободны. У вас есть выбор – кто хочет, того мы доставим обратно в Ирландию, а кто желает остаться на Бермудах и жить здесь свободными людьми, для тех у нас есть два условия. Во-первых, вам придётся принять православие. Во-вторых, научиться говорить, читать и писать по-русски, а также арифметике и начаткам русской культуры. После трёх лет, вы получите русское подданство, и у вас будут те же права и обязанности, как у каждого из нас. Но ваше решение я хотел бы узнать не позднее чем через неделю.

– Свободны? Мы? – И женщина лет, наверное, тридцати-тридцати пяти подбежала ко мне, бросилась на колени, обняла мои ноги, и запричитала:

– Мы все ожидали тяжёлый труд и смерть в Виргинии. Спасибо вам, мистер…

– Князь Алексей Николаевский и Радонежский, – подсказал Ринат. Та лишь заплакала:

– Не наказывайте меня за мою дерзость, светлейший князь, не знала я, кто вы…

Я взял её за плечи и поставил на ноги, сказав ей:

– Милая, у нас становиться на колени нужно лишь перед Богом и царём. Как вас зовут:

– Миссис Джейн Монахан. Муж мой томится в тюрьме…

– Уже не томится – мы всех освободили. Вы его сегодня же увидите. Если, конечно, он…

– Ещё жив? – и она зарыдала ещё громче.

– Дай-то Боже, – сказал я. – Кстати, никто не знает, кто именно бежал на Главный остров?

Как я и предполагал, на лицах многих появилось упрямое выражение – не скажем, и всё. Но, судя по всему, это знали все. Ну что ж…

– Хорошо. Тогда до свидания. Вам всем придётся помыться, а потом врачи вас осмотрят. Русские, кстати, моются часто…

– Мы, ирландцы, тоже, светлейший князь – сказала сквозь рыдания миссис Монахан. – Вот только англичане нам этого не давали делать.

Пока мы говорили с ирландцами, вновь засветило солнце, а потом неожиданно пошёл ливень, к тому же и холодный. Да, подумал я, климат здесь почти как в Россе, всё меняется по нескольку раз на дню. Вот разве что намного теплее, да и вода вполне приемлемой температуры, даже в январе.

– Ну что, пойдём обратно? – спросил я у Рината.

– Я тебя провожу, но потом всё-таки здесь останусь – дела…

Ага, подумал я, одно из дел – это, вероятно, визит к Орле, всё-таки посмотрела она на него вполне благосклонно, но ничего не сказал. А Ринат переменил тему:

– Лёха, кто у тебя в списке на казнь?

– Мне кажется, что все, кто участвовал в расправе над нашими, а также те, кто измывался над девушками, и кто третировал ирландцев. Ну и капитан, как там его, который знал, что болен, но девушек заражал.

– Согласен. И ещё палач, так мне кажется.

– Но сначала должен состояться суд над ними. Других же англичан заставим поработать – мы уже об этом говорили. А жён их – кроме, понятно, ректорши – можно будет высадить в Англии по дороге на Балтику.

– Правильно. Кстати, ремесленникам можно предложить остаться здесь.

– Именно так. Ну ладно, передавай привет Орле, – и я, отсалютовав ему так, как это делается в американской армии, взошёл по трапу на корабль, где меня встретил Саша Сикоев самолично.

– А ты что под дождём бегаешь?

– Навестил Вареньку в лазарете, – смутился тот.

– Вот и хорошо. А теперь отведи меня к мадам Пикеринг.

Губернаторша была практически точной копией Гленн Клоуз из концовки "Рокового влечения", тем более, что, как и героиня фильма, она была в начале беременности. Увидев меня, она спросила с аристократическом прононсом:

– Очередной тюремщик? Если хотите меня… использовать, то имейте в виду, я беременна. Вам же будет хуже.

– Позвольте представиться, миссис Пикеринг – Алексей, князь Николаевский и Радонежский, можно просто Алексис. Никто вас "использовать" не хочет – мы, русские, этим не занимаемся. Хотя, должен вам сказать, беременность, согласно нашим врачам, не препятствие для того, чтобы муж и жена наслаждались друг другом.

– Вот, значит, как, вы князь. Ну что же, милорд, это, наверное, меняет дело. Вот только… что со мной будет?

– Миссис Пикеринг, вы не замешаны ни в едином преступлении. Поэтому, как только мы сможем это сделать, мы доставим вас в Англию.

– И отпустите?

– И отпустим.

– А как насчёт моего супруга?

– Его, увы, будут судить.

– За что?

– За то, что он был председателем трибунала, который послал всех русских на смерть – мужчин, женщин и младенцев.

Она замолчала, потом спросила слабым голосом:

– Это… правда?

– Об этом пишет и свидетель тех времён – миссис Блайд. Причём это было сделано с её подачи.

– Я ненавижу эту женщину! Именно она заправляет всем, что происходит на этих островах! И, после того, как я ей это сказала, она мне запретила спать с моим мужем после того, как я оказалась беременна, и нашла ему красивую ирландку, – и тут она зарыдала. – Представьте себе, я-то знаю, что я не красавица, но Томас на меня больше не смотрел и проводил всё своё время с этой шлюхой…