Максим Дынин - За обиду сего времени

Пи! Пи! Пи!

Мне снилось, что я лежу в своей каюте на теплоходе «Форт-Росс» в далёком тысяча девятьсот девяносто девятом году, и что я сейчас встану, возьму свой «Canon», и отправлюсь снимать восход солнца над бескрайними просторами Ладожского озера. И что я вновь увижу надвигающуюся тьму, а потом окажусь вместе с кораблём в Русском заливе, именуемом в моём прошлом-будущем заливом Сан-Франциско, на берегу пустынных волн… [1] События описаны в книге «О дивный новый свет!».

Я открыл глаза и обнаружил, что в окно виднеется кусочек неба и две секвойи, которые оставили, когда застраивали Астраханскую улицу в Россе, столице Русской Америки. Да и часы пищали намного мелодичнее, чем мои старые "Сейко", разбудившие меня в тот памятный день – их я получил из запасов на "Святой Елене", одного из кораблей, перенесённого в наш мир, а ранее ходившего по маршруту Южная Африка – остров Святой Елены. И, самое главное, лежу я на широкой кровати в обнимку с самой любимой женщиной в мире – моей прекрасной Лизой.

Я осторожно высвободился из объятий мирно сопевшей супруги, нежно поцеловал её и, стараясь не шуметь, выбрался из кровати. Натянув на себя подготовленную с вечера одежду, я вышел на кухню, где наша воспитанница Анфиса уже готовила – для нас и для детей. Наскоро выпив чаю и чмокнув Анфису в щёчку, я вышел из ставшего за три года родным дома.

Позвольте, кстати, представиться. Алексей Иванович Алексеев, князь Николаевский и Радонежский, министр иностранных дел и министр информационных технологий Русской Америки. Родившийся в Соединённых Штатах Америки в семье эмигрантов первой волны более чем три с половиной века тому вперёд. Именно «тому вперёд» – сегодня первое октября тысяча шестьсот шестого года от Рождества Христова, или семь тысяч сто пятнадцатого от Сотворения мира по константинопольскому летоисчислению. Которое, впрочем, применяется на Руси, но не здесь, в Русской Америке.

А началось всё с первого моего приезда на родину предков, когда мой друг, Володя Романенко, пригласил меня в круиз по Неве, Ладоге и Онеге на новоприобретённом теплоходе «Форт-Росс». И вскоре после посещения Валаама какая-то неизведанная сила забросила нас в залив Сан-Франциско, в далёкий тысяча пятьсот девяносто девятый год. Добавлю на всякий случай, что от Рождества Христова, а не от Сотворения мира.

Вскоре в заливе начали появляться и другие корабли – в основном русские либо советские, но также и четыре американских времён Второй Мировой, и пассажирско-грузовая «Святая Елена», ныне самый роскошный корабль нашего флота. Русские корабли прибывали с пассажирами и командой, а на иностранных единственным человеком оказался брат моего дедушки, Ваня Алексеев, служивший на USSR Victory, ставшей у нас «Победой».

Стало ясно, что выбора у нас нет – нам суждено было поселиться здесь, на берегах холодного Тихого океана вдалеке от родных мест. Но мы не могли забыть, что в феврале тысяча шестисотого года начнётся извержение вулкана Уайнапутина в перуанских Андах, а в тысяча шестьсот первом и втором годах в Европе резко похолодает, и на Руси начнётся сильнейший голод. В нашей истории умерла почти половина населения, И мы решились на безумие – отправиться к родным берегам, чтобы попытаться предотвратить голод.

Увы, это у нас получилось не полностью, но мы каким-то чудом смогли добиться того, что умерло несколько десятков тысяч человек, а не три миллиона, как в нашей истории. Мы основали города в Невском устье, в Измайлово под Москвой и, кроме того, нам были подарены государем Борисом города Радонеж и Алексеев, бывший Козлоград, который Русь получила по итогам войны с Польшей. И, наконец, мы создали полки нового строя, которые очень хорошо показали себя в боях с поляками, шведами и крымчаками.

А ещё мне посчастливилось добиться того, что в Швеции вместо узурпатора Карла пришёл к власти законный наследник Юхан; на время его малолетства регентом стал его сводный брат Густав, а главным министром – адмирал Арвид Эрикссон Столарм, с которым я сумел даже подружиться, насколько это возможно в политике на этом уровне. [2] Упомянутые события описаны в книге "Голод и тьма".

Три с половиной года назад мы вернулись и привезли с собой более восьми тысяч переселенцев. Часть из них осела на острове святой Елены, нашей первой заморской колонии, и в других городах Калифорнии, но немалая их часть ныне проживает в Россе, на тех самых холмах, где так и не суждено возникнуть крепости, а затем и городу святого Франциска. Дом наш, расположенный на улице Астраханской, был выделен нам с Лизой по программе для молодых семей вскоре после Колиного рождения. Когда я вернулся из России, он показался мне весьма просторным – пять комнат, кухня, небольшой садик за домом, и даже электричество в двух комнатах, от гидроэлектростанции, построенной на одном из местных ручьёв.

Соседями справа, если стоять лицом к дому, были Володя и Лена Романенко. Володя был председателем правительства Русской Америки, а для внешнего пользования – вице-королём нашей колонии, тогда как Лену Совет Русской Америки назначил министром образования.

А дом слева был передан Джону и Мэри Данн. Джон был первым европейским жителем Русского залива и организатором школ кораблестроения и хождения под парусами, а Мэри – индианкой из племени мивок и моим заместителем по работе с индейцами. В доме сейчас живёт их старшая дочь, Сара, с дочкой Машей.

Наше же жилище потихоньку стало довольно-таки тесным. В спальне обитаем мы с Лизой, во второй комнате – наш старший, Коля, и другой наш воспитанник, Юра Заборщиков. В третьей живут близнецы Андрюша и Лена, в четвёртой – маленькая Ксения с Анфисой, а пятая комната – пока что наш с Лизой кабинет, хотя в перспективе и он превратится в детскую. Лиза работает заместителем министра здравоохранения, а также считается лучшим хирургом Русской Америки. Ранее в этом кабинете располагалась её операционная, но два года назад построили клинику в сотне метров от нашего дома, и теперь она проводит консультации и оперирует там. А в эту комнату притащили громоздкий письменный стол, «унаследованный» с парохода «Москва». Он был столь велик, что иногда мы даже сидели за ним вдвоём – Лиза за длинной его стороной, а я с торца, и места хватало обоим.

Несмотря на то, что нас становилось всё больше, мы были довольны. Конечно, более ценились дома с видом на море, либо выше к Соборной площади, на которой находились собор святого Николая и административный комплекс. Единственным, кто жил на самой площади, был протоиерей [3] Старший священник.