Лада Кутузова - Темногорье

Летц шел по начертанной схеме, сверяясь с показаниями счетчика. Он был слишком мнительным и после первой вылазки долго прислушивался к своему организму, страшась обнаружить признаки лучевой болезни. Если бы не Шаарон, он долго бы не отважился на столь продолжительный поход. Но Летц хотел выяснить, почему друг прекратил выходить на связь. Для Летца это было слишком важно.

Дом Шаарона находился в полном порядке: никаких трещин на куполе Летц не обнаружил. Он отыскал вход — проем выделялся в стене, значит, Шаарон выходил из дома, — и утопил кнопку звонка. Летц жал и жал на несчастную кнопку, бил по ней кулаком, пинал ненавистную дверь.

"Ну ты и гад, Шаарон! Почему ты меня не подождал?! — из-за шлема его голос звучал глухо, хотя Летц вопил так, что его голосовые связки, казалось, еще немного и порвутся. — Я же пришел за тобой!"

Летцу хотелось что-то сделать: сломать или разбить, он несколько раз ударил ножом по стене, а после прекратил — не хватало еще нож сломать. На мгновение ему почудилось, что он попал в версию "Безнадеги", не доставало лишь зомби, готовых объявить охоту на него. Летц ссутулился и побрел домой, следовало не терять время — счетчик отсчитывал полученное излучение, как начало конца. Конца всего. Летц не успел отойти, как споткнулся о булыжник. Тот лежал незамеченный Летцем рядом со входом, к нему был привязан лист бумаги. Летц поднял камень и с трудом — краги были неудобны для мелких манипуляций — перерезал веревку. Порыв ветра едва не вырвал бумагу из рук Летца, но тот сумел удержать ее. На листе почерком Шаарона было написано: "Я знаю, что ты придешь. Прости, но я не такой сильный, как ты. Внутрь лучше не заходи, если только не припрет с продуктами — дверь открывается по дате твоего дня рождения. Еще раз прости и удачи тебе. Ша-а".

Летц не заметил, как вырубился. Думал, что просто полежит на кровати поверх покрывала, но потом передумал: переоделся и залез под одеяло. Домашний уют… Как же давно у Летца его не было. Когда он брел обратно от Шаарона и увидел людей, то сперва подумал, что начались глюки. А потом даже обрадовался: живые люди! Настоящие! Летц бросился к ним, не зная, что перед ним охотники за головами из корпорации "Великие мечты".

Его остановили и уточнили:

— Вы Летц?

Он закивал головой: надо же! Все его усилия оправдались, его нашли.

— Да, это он, — подтвердил рослый мужчина, которого Летц будет знать сперва как Ареса, затем — доктора Белофф. — Последний из этого мира.

Летца запихнули в челнок, который доставил их к обломку какой-то башни. Как Летц потом понял, это был вокзал тысячи миров, точнее, то, что от него уцелело. Они сели в лифт, а через полчаса вышли в мире Шейлы, которому Летц дал название в честь игры — Безнадега. Оптимизм у Летца скоро поубавился, но ему казалось, что главный ужас все же позади — он среди людей.

Проснувшись, Летц вылез из-под одеяла и отправился в ванную комнату. Здесь было необычно: небольшая ванна, в которой можно было только сидеть и сразу два крана: с горячей и холодной водой. В корпорации "Великие мечты" были установлены душевые кабины, как и у него дома. Ведь тот был скорее убежищем, чем обычным домом, поэтому подчинялся идее экономии пространства. Летц огляделся: нежно-сиреневая плитка с изображениями пряничных домиков, зеркало в серебряной раме, большая раковина из латуни, белоснежные полотенца. Летц подумал и включил воду: ничего страшного не случится, если он проведет в ванне немного времени.

Казалось, Летц только залез в воду, как выяснилось, что пролетели полчаса. Он наспех оделся и спустился в зал. Тлут хлопотал за стойкой.

— Отдохнули? — мохноног расплылся в улыбке.

Летц кивнул и примостился за столом. У него возникло ощущение, будто с плеч свалилась неимоверная тяжесть. Он слишком долго провел в напряжении. Хотелось сидеть и сидеть тут, глядя в окно и не думая ни о чем.

— Черт! Я вырубилась! — Шейла оповестила о своем появлении эмоционально. — Собиралась просто полежать.

Тлут подскочил и помог ей сесть рядом с Летцем:

— Рад, что вам у меня понравилось.

— Да, здесь мило, если ты из деревни, — Шейла начала осматривать помещение, словно только что увидела, и Летц последовал ее примеру.

Наверное, можно было неделю провести на постоялом дворе, но и тогда не разглядеть все мелочи. Например, расшитые гладью салфетки, столовый сервиз, расписанный изображениями пастушек и пастушков, граненный кувшин и стаканы… Летц бы полжизни отдал, да что там — большую часть жизни, чтобы родители были сейчас с ним, чтобы им ничего не угрожало. Мама любила уют и часто покупала всякую, по мнению папы, ерунду в дом. Летц взял в руку фарфоровую солонку и погладил ее: она была сделана в виде мельницы.

Появился Майкл, он от души зевал.

— А вы уже здесь давно? — удивился он.

— Несколько часов, — пошутил Летц.

На обед Тлут подал свежие щи из крапивы и мясо, запеченное в горшочке с овощами, сыром и ароматными травами. От одного запаха у Летца чуть не закапала слюна.

— Приятного аппетита, — пожелал хозяин постоялого двора.

Летц только головой мотнул — рот был занят едой.

После обильного обеда хотелось некоторое время не двигаться, чтобы пища улеглась в желудке. Тлут убрал посуду со стола, принес лампу и большую тетрадь в кожаном переплете. Рядом с ними он поставил чернильницу и какую-то жестянку, предназначения которой Летц не знал.

— Мы, мохноноги, — произнес Тлут, — ведем записи о выдающихся постояльцах. Поведайте мне ваши истории, чтобы я мог рассказать их миру.

Тлут зажег лампу, и вокруг нее запорхали белые мотыльки.

— Эта лампа, — пояснил Тлут, — передается в нашей семье из поколения в поколение. Пока в ней горит огонь, время здесь не изменится.

Хозяин постоялого двора открыл тетрадь, макнул перо и принялся записывать. И Летц разоткровенничался. Он рассказал о том, что они все, — его родные, друзья, учителя в школе и незнакомые люди, — поверили, что мир не стоит на грани катастрофы, что можно не бояться и, наконец-то, загадывать на будущее. О надежде, которая обернулась болью. О том, что два с половиной года жил в одиночество, о том, как ушел его последний друг, и Летц не смог его остановить. О том, что сам стал Последним…

Затем слово взяла Шейла. Летц узнал, что ее научили полагаться на себя. Только на себя. Шейла привыкла жить, ни на кого не надеясь. К ней даже прикрепилось прозвище — Бешеная. У Шейлы не было родителей и близких друзей. Только один, который был Шейле вместо брата. Он защищал ее, а она его. Они поклялись помогать друг другу, а потом с ним случилась беда, а Шейлы не было рядом. И теперь это никак не исправить.