Владислав Морозов - Охотник на шпионов [litres]

– Я вас прошу, товарищ майор, лучше слушайте и не перебивайте, а то я чего-нибудь ненароком забуду. Так вот, для папы это единственный и официальный брак. Но, задолго до того как он мне сам как-то рассказывал, у него случилась… Ну, в общем, он назвал это «юношеская любовь» или «любовная связь»…

– А если точнее?

– Поймите меня правильно, я про это очень мало знаю, только то, что папа сам рассказывал. В общем, когда папе было семнадцать лет, у него была, как он сам выражается, «платоническая связь» с некой девятнадцатилетней Аделаидой Дюгамель, чуть ли не графиней из какого-то «знатного курляндского рода»…

Произнесенная им фамилия была, без сомнения, дворянской, но вот чтобы графской – сомнительно. Хотя много ли я вообще смогу вспомнить навскидку графьев, да еще и курляндских?

– Эва как! – сказал я вполне искренне, поскольку выходило, что в молодости наш Парамоша был вполне себе азартен и где-то даже любвеобилен: – Ага! Так сказать, «морганатический брак»? Мэзальянс-с? И, позвольте полюбопытствовать, как же сей «брак» протекал?

– Да называйте как хотите. И какой там, к чертовой матери, мог быть брак?! Папа тогда был воспитанником Морского инженерного училища Императора Николая I, а она, если я все верно запомнил, – курсисткой. И встретились они на каком-то рождественском балу под Новый, 1899 год.

Я прикинул: Морское техническое училище, – это солидное учебное заведение, вроде Императорского Морского Корпуса, но выпускавшее инженеров и механиков, которых царские строевые флотские офицеры (надо сказать, те еще чистоплюи, воображавшие себя некой отдельной «кастой», – ох, не зря они потом Цусиму столь позорно продули!) традиционно не уважали. Кузница отечественных кораблестроителей. Стоп! Получается, папашка нашего Объекта потом пришел преподавать в свою альма-матер? Интересно – он об этом всю жизнь мечтал или просто не хотел больше лезть в тонкости колебаний генеральной линии партии, разного рода политику и прочие, связанные с реальной военно-морской службой, дурно пахнущие коллизии?

– Так, – сказал я. – Ну, допустим, бал, длинные платья, парадные мундиры, Рождество, шампанское, танцульки, это все понятно, а дальше?

– Папа говорит, что это была любовь с первого взгляда.

– Ну да, с первого всегда любовь, а со второго уже как бы и нет. А, кстати, ваша мама в курсе этих отцовских похождений?

Будущий академик Игнатов нехорошо посмотрел на меня при этих словах.

– Ну, вообще, он этого от нее особо не скрывал и не скрывает, хотя и подробностей не рассказывает. Просто мама и папа мало интересуются тем, что было до революции, и не любят вспоминать про те времена…

Н-да, вспоминать про «проклятое», дореволюционное прошлое в СССР середины Хокинс века было чревато. Скажем, услышит случайно про то, что ты еще до революции погоны носил, кто-нибудь тебя сильно недолюбливающий (например, сосед по коммунальной квартире, завистливый дальний родственник или обойденный очередным чином подчиненный на службе), да еще и страдающий при этом избытком полученной на Ликбезе грамотности – и доказывай потом, что ты не верблюд. Подобных примеров тогда, увы, хватало. А еще из последней фразы будущего академика можно было сделать вывод о том, что его мамаша – женщина либо святая, либо партийная. Принимая во внимание год, когда происходил наш с ним разговор, скорее напрашивалось второе…

– Ваша мама партийная? – уточнил я на всякий случай.

– Да, член ВКП(б) с 1921 года. Сейчас работает в издательстве «Ленинградская Правда».

Ну да, небось из тех, кто по молодости лет на кронштадтский лед сходил и там последние мозги отморозил. Их там таких довольно много было, разных делегатов, поэтов и брюнетов. А на Балтфлоте в 1919-м она, небось, помаленьку комиссарила, в стиле той известной пьесы Всеволода Вишневского.

– Хорошо, – продолжил я «опрос свидетелей». – Допустим. Чуйства. Любовь с первого взгляда и прочее. С этим все понятно. А дальше?

– Судя по тому, что я знаю, они несколько раз встречались на, как тогда выразился папа, каких-то «дачах в Парголове» и в «съемных нумерах». Естественно, сначала они хотели пожениться. Только… В общем, папа не дворянин. Наш прадедушка был всего лишь почтовым чиновником в Пскове. А родители и семья этой Аделаиды Дюгамель довольно быстро узнали об их связи и были категорически против не только подобного брака, но и любых отношений между ними. Классовые предрассудки… В общем, Аделаиду насильно отправили куда-то за границу, где, как позднее практически случайно узнал папа, она в начале 1900 года родила в какой-то частной клинике их общего сына. По всем тогдашним правилам и законам этот ребенок был незаконнорожденным. Но то, что нормально для какого-нибудь кухаркиного сына, совершенно недопустимо для дворянских отпрысков. Возможно, именно поэтому Дюгамели постарались по полной нагадить папе, и он чуть не вылетел из училища.

– За что?

– У кого-то в училище нашли газеты и брошюры революционного содержания. Первым, кого обвинили в их чтении и распространении, почему-то оказался папа, хотя он тогда вообще не интересовался политикой. Максимум, чего он тогда хотел, – как многие тогдашние юноши, уехать на юг Африки, чтобы помогать бурам защищать Траснсвааль и Оранжевую Республику от англичан. В общем, следствие шло довольно долго, но в итоге все обошлось. Хотя в папином личном деле и появились записи о «неблагонадежности».

Ну да, что, видимо, теперь было для него большим плюсом. Вот так, неожиданно для себя стал практически «революционером-марксистом с подпольным стажем», прямо-таки «Бронетемкин Поносец».

– Это все, конечно, очень интересно, только зачем вы мне про все это вообще рассказываете?

– А к тому, что по поводу того, о чем вы только что спросили, у меня лично напрашивается только один вариант. Рождение Аделаидой ребенка Дюгамели сумели как-то утаить от всех и в том же 1900 году Аделаиду Дюгамель выдали замуж за какого-то лифляндского барона Карла Ийскюля. Неизвестно, что они для этого сделали и как именно договаривались, но, наверное, им все это что-то стоило. Поскольку новорожденного сына Аделаиды барон записал на свою фамилию. Иначе как бы его, незаконнорожденного, потом смогли определить в Морской корпус?

– Ну да, это, конечно, вряд ли. Кстати, в последующем браке Аделаиды с бароном другие дети были?

– Вот про это папа мне не рассказывал. Вроде бы у этого барона Ийскюля до революции было большое имение где-то под Яумпиебалгой.

– Это где такое? – уточнил я, искренне подивившись очередному откровенно непроизносимому названию.

– Папа говорил, что как будто где-то восточнее Риги.

– Плохо, товарищ младший сержант, что про других детей вы не знаете. И что было дальше?