Владислав Морозов - Охотник на шпионов [litres]

– Какая жесть? Где? – не понял между тем Шепилов и тут же начал испуганно озираться в сторону печки. Н-да, тут я, похоже, изрядно тупанул, ведь в 1940-е годы это словечко имело лишь одно, вполне традиционное значение и ничего, кроме тонкого листового железа, не обозначало.

– Вот что, дорогие товарищи из рембата, – продолжил я, решив благоразумно не развивать далее тему жести. – Видимо, раз уж на сегодня стрельба прекратилась, сейчас сюда в полном составе прибежит весь местный комсостав, и мы с ними пойдем решать разные оргвопросы. Вы же остаетесь здесь, на попечении товарища Кузнецова, и без моего прямого приказа ничего не предпринимаете. А что касается угощений… Вы давно не ели?

– Не то чтобы давно, – усмехнулся Шепилов. – Но харчи здесь в последнее время – сами понимаете. В лучшем случае – несоленая крупа на воде. Супец из топора…

– Так. Понятно. Тогда пока вот что. Пустой вещмешок у вас найдется?

Вещмешка у них не было, зато быстро нашлась пустая и относительно чистая противогазная сумка.

Я развязал свой мешок и выложил на верстак перед ними горку сухарей, шматок сала и коробку папирос.

– Подхарчитесь, – сказал я, перекладывая часть съестного и папирос из своего мешка в противогазную сумку. – Только, чур, все сразу не есть! Надеюсь, вы знаете, что с отвычки от жратвы может сильно поплохеть?

– Да знаем мы, товарищ майор! – ответил Шепилов, у которого при виде продуктов как-то по-особенному заблестели глаза, из чего я сделал вывод, что по нормальному они здесь действительно не ели уже довольно давно.

Игнатов тоже заметно оживился. Его напарник (а может, просто товарищ по несчастью) Шепилов полез за раскладным ножом, и через минуту оба ремонтника с довольным видом бодро хрумкали ржаными сухарями, размачивая их в кружках с кипятком, и, почти не жуя, глотали очень тонко нарезанные ломтики сала.

Оба Кюнста смотрели на эту трапезу как-то равнодушно и где-то даже неприязненно. Ну да, тот, кто подзаряжается от розетки или атомной батарейки, ни за что не поймет голодного человека. Все как всегда – народ мечтает о еде, палач о выходном.

– Так, – повернулся я к ним. – Теперь относительно вас, товарищ Кузнецов. Вы все слышали?

– Так точно!

– В мое отсутствие отвечаете за этих двоих головой!

– Есть, товарищ майор!

Думаю, что у него такая установка была, что называется «в заводской прошивке» и без всяких моих команд. Повторял все это я в основном в расчете на Игнатова и Шепилова, дабы они не подумали что-нибудь не то.

И в этот самый момент в дверь фургона деликатно, но твердо постучали.

– Войдите! – разрешил я, напуская на себя начальственную важность.

Предчувствия меня не обманули, хотя на сей здешний «актив» приперся пред мои светлы очи далеко не в полном составе. На пороге возникли замерзшие и припорошенные инеем Гремоздюкин и Бышев с красными от мороза физиономиями. В своих мятых шинелях оба они выглядели запыхавшимися и какими-то обманутыми. У товарища замполитрука расстегнутая револьверная кобура была сдвинута куда-то в район пупка.

– Ну и как у нас дела, товарищи?

Доклад некстати закашлявшегося (видимо, от вида жующих вкусности ремонтников) Гремоздюкина был кратким. Оказалось, что дела, в целом, «как обычно», но при этом ничего хорошего не произошло. Возможно, где-то гибель нескольких человек действительно трагедия, но в этих чертовых лесах это были, увы, всего лишь серые будни.

Опуская некоторые невольно вылетавшие из гремоздюкинского рта связующие слова в виде междометий и простых глаголов, из речи замкомвзвода можно было понять следующее: в общем, во время сегодняшнего обстрела финны кинули по нашему расположению десяток мин. То есть, если у них была стандартная минометная батарея из четырех стволов, она дала всего лишь пару залпов. Параллельно с минометным обстрелом финны (видимо, снайперы, а может, даже и один-единственный снайпер) обстреляли бойцов, сидевших в боевом охранении. Потери от минометного обстрела – сгорела одна автомашина, погибло двое бойцов, Ебылханов и Оноприев. Огнем снайперов убит красноармеец Кожушков и ранен красноармеец Чикин. Таким образом, общие людские потери – трое убитых и один раненый. То есть теперь у меня в подчинении было уже не 179, а 176 человек. Естественно, что ответный ружейно-пулеметный огонь, который с большим опозданием велся из боевого охранения, был неточным и ничего не дал, поскольку, по словам Гремоздюкина, «ребята палили в основном для отпугивания». Удалось ли им тем самым реально отпугнуть хоть кого-то – большой вопрос. Во всяком случае, при последующем осмотре подходов к дороге никаких признаков финнов, а тем более «белофинских трупов», обнаружено не было. Впрочем, как я понял, слишком далеко в лес от боевого охранения бойцы соваться по-любому не стали. Боялись неожиданностей, и, в общем-то, это было правильно. В завершении своего невеселого доклада Гремоздюкин добавил, что всыпал дежурившим в боевом охранении по первое число за пустую трату боеприпасов, но что с того толку?

– И часто у вас тут такое? – уточнил я, понимая, что здесь, похоже, не стоит чему-то удивляться.

– Да, считайте, почти что каждый день, товарищ майор.

– Понятно. Это, дорогие товарищи, плохо. И что вы намерены делать дальше?

Гремоздюкин пожал плечами, почесал небритую щеку и, вполне логично, предложил пойти в штабной фургон для обсуждения дальнейшей диспозиции. Бышев согласно закивал. Ну да, на фига ему теперь что-то самому планировать? Им куда проще посовещаться, чтобы потом кто-то (в данном случае – я) принял какое-то решение.

Здраво подумав о том, что любое мало-мальски высокое звания имеет немало минусов, я не стал с ним спорить.

– Смирнов со мной! – отдал я приказ. – Товарищи Кузнецов, Игнатов и Шепилов остаются на месте.

– Так точно, – отозвалась остающаяся троица. При этом Объект с напарником продолжали хавать.

Я натянул шапку, взял автомат и противогазную сумку со жратвой и куревом, после чего мы со Смирновым двинулись следом за Гремоздюкиным и Бышевым. Они рванули вперед более чем скорым шагом (видимо, не хотели долго торчать на морозе, который явно усилился ближе к ночи), а мы с непроницаемо безразличным Кюнстом особо не торопились и шли, что называется, нога за ногу. Если бы не отдаленная канонада, можно было запросто подумать, что мы вовсе не на войне. Был седьмой час вечера, но в лесу уже почти стемнело. Хотя дорогу до штабной машины я, кажется, запомнил, а на худой конец мой непростой во всех отношениях спутник не дал бы заблудиться.

– А, кстати, как вы вообще контролируете периметр? – спросил я у Смирнова тихо, так, чтобы не услышали ушедшие вперед представители младшего комсостава. Хотя, поскольку снег под их и нашими ногами скрипел довольно громко и к тому же товарищи замкомвзвода и замполитрука о чем-то оживленно переговаривались между собой на ходу, эта предосторожность была во многом излишней.