Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

Вернулся в дом Христо, все поудивлялись героической картинкой, только Малаша полушутливо-полувсерьез замахнулась на Христо полотенцем, которым были накрыты свежеиспеченные пироги: я, говорит, тут переживаю за него, а он там королев на руках носит. Христо стал оправдываться, что все не так было и нес он ее не в обнимку, а как куль с мукой, да потом еще ему за это и голову отрубить пообещали. Тут Малаша и вовсе расстроилась:

— Христюшка, а вдруг тебя за этим завтра вызывают, королева-то еще в Петербурге, али уехала уже?!

Успокоил ее и сказал, что сегодня вроде как уехала, но рубить голову Христо не будут, скорее, чин дадут — не зря же его в виде есаула нарисовали, да и в тексте к лубочной картинке он есаулом поименован. Вон Зернов когда бронеходами командовал под Мозампо, тоже полковником был, рассмотрел потом картинку поподробнее — там на заднем плане его несут на носилках а он рукой указывает направление — мол, вперед, ребята, в бой и несутся наши три черных бронехода давить японцев, а в реальности кроме того, что на переднем плане, еще всего один-то и остался. А подпись к картинке о том что Георгиевский кавалер и генерал Зернов, будучи тяжело раненым, посылает своих подчиненных в решительный и смертельный бой. Так что все эти картинки далеки от реальности и верить им не надо.

Тем не менее, Христо сходил в парикмахерскую, несмотря на то, что совсем недавно там был, еще раз подстригся и подравнял бороду и усы и все же решил пойти к Ванновскому в парадной форме поручика Главного Штаба. Спросил его, что он будет делать, если Ванновский предложит ему поступить на службу. Христо сказал, что откажется, сославшись на то, что после отравления у него периодически отнимаются ноги, — просто он не хочет терять своё налаженное дело, которое приносит ему неплохой доход. Казачьего офицера ушлют служить куда подальше, а Малаша привыкла жить в Петербурге, недалеко от родителей, которые периодически к ним приезжают погостить.

Вечером я решил просмотреть купленные вчера на Телеграфе иностранные газеты и нашел статью — перепечатку из «Цюрише беобахтер» о том, что полиция, расследуя дело о странной психоневрологической клинике неожиданно исчезнувшего профессора Шнолля, обнаружила в саду четыре человеческих тела, закопанных там в разное время — от 4 лет до 1 года. В подвале этой, с виду респектабельной клиники для состоятельных пациентов, была оборудована настоящая тюрьма на десять камер. Автор статьи сделал вывод о том, что клиника была гнездом русских шпионов, которые там же пытали и убивали неугодных людей. Для доказательства этого вновь муссировался факт того, что, как установило следствие, реально клиникой владела Елизавета Агеева, жена матерого русского шпиона полковника Агеева, которого выслали из Швейцарии как раз за вербовку агентов и создание шпионской сети. Теперь Елизавета Агеева и профессор Шнолль исчезли в неизвестном направлении, явно сменив документы, так как формально границу Швейцарии они не пересекали. Показал статью Христо и спросил его, что будем делать.

— Христо, ты же русский офицер, хоть и в отставке, тебе ведь небезразлично то, что Россию обливают грязью? Там ведь никакого шпионства не было, одна нажива. Пусть твои люди спросят пленных, выполняли ли они шпионские задания, у тебя ведь есть, наверно, код, как передать словами. И попроси завтра Ванновского принять меня — пусть назначит мне время для приема.

— Хорошо, хозяин, я отошлю телеграмму, но послезавтра. Завтра я рассчитываю получить информацию о счетах тетки, удалось ли их получить и сколько там денег. Я так понял, что здесь ваш брат ничего не заплатил. Пусть пока погуляет, вернутся мои люди, они его спросят.

Потом приготовил мундир действительного тайного советника для приема у вдовствующей императрицы, я ведь его так и не успел ни разу надеть, но верный Артамонов, царствие ему небесное, сохранил в порядке мой гардероб.

Вечером, после ужина, поиграл с Ванькой и поучил его немножко буквам. Он совсем здесь освоился, судя по цветущему синяку под глазом, у него появились здесь друзья и прозвище Ванька Цыган, с ударением на первом слоге. Оказывается, когда он сопровождал Машу в булочную, то к девочке пристали цыгане — три мамаши с пятью цыганятами и явно вытянули бы данные на «булку хлеба и ржаной» медяки, но Ванька вспомнил навыки общения в таборе и послал их подальше таким густым цыганским матом, что те, подхватив юбки, засеменили быстрее от странного мальчика, который так походя проклял их и обещал рассказать их баро, как они обижают маленьких. Все это происходило на глазах у спрятавшихся в подворотне местных мальчишек, которые стали приставать к Ваньке, откуда он знает цыганский язык. Ванька рассказал, что жил в таборе у цыган, тогда пацанва вспомнила, что цыгане здорово дерутся на ножах и Ванька показал им на деревяшках пару приемов ножевого боя один против трех. После этого авторитет его взлетел до небес и его единогласно выбрали уличным атаманом. Мне все это рассказал Христо и я как-то не особо обрадовался, не хватало еще, чтобы сын связался с околокриминальной средой. Я-то глупый, радовался, что он такой вежливый дома и играет с Машей, строя ей домики для кукол из чурочек, которые напилил и обстругал рубанком Ибрагим. А тут растет бандит-бандитом…

27 сентября 1898 г, среда, Аничков дворец, Санкт-Петербург.

Вдовствующая императрица встретила меня вместе с Сандро. Мария Федоровна была в строгом коричневом платье с минимумом украшений, только серьги и кольцо. Александр Михайлович — в контр-адмиральской форме с орденом святого Георгия на груди. На лице Сандро была черная повязка, закрывавшая отсутствующий правый глаз, а вместо правой кисти — протез с черной кожаной перчаткой. Мы взаимно выразили друг другу соболезнования, после чего императрица начала разговор:

— Ах, Александр, все случилось так неожиданно и так, как вы тогда предсказали: охота в Спале, легкая инфлюэнца, недомогание после которой тянулось до лета. Мы переехали в Ливадию, но Саше стало хуже, а вас рядом не было, вы бы его точно спасли. Захарьин сделать ничего не мог, через три месяца его лечения он заявил, что царь безнадежен. А тут еще дурные вести о ранении Сандро и разгроме нашей эскадры, император наорал на Алексея Александровича и отправил его в отставку, потом еще Ники со своей женитьбой ни к месту вылез, а общем, царь разнервничался и угас в одночасье. Нам так вас не хватало с вашими способностями…

Сандро подтвердил, что так все и было с женитьбой Ники, царь был резко против этой женитьбы, но Ники уперся и сказал, что любит только Аликс и уедет из России, после чего они с отцом разругались. Потом, уже на смертном одре, царь простил сына и благословил его.