Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

Понятия «пижама», «больница», «тюрьма» и прочие как-то с трудом пробивались в голове, но укладывались там на свои места и я соображал, что они обозначают. Но я представления не имел, где я, как меня зовут, даже какой сейчас год и время года. Из большого, также забранного решеткой окна «операционной» я расплывчато видел зелень за окном, так что, время года сейчас — разгар весны или лето, хотя по температуре внутри помещения этого не скажешь. Пока я так размышлял, натягивая штаны, дверь опять отворилась, на этот раз бесшумно и на пороге возникли двое, один а каком-то балахоне неопределенного цвета, другой — тот самый «синий охранник»., причем тот, что в балахоне бережно придерживал его за талию, не давая упасть.

— Хозяин, не бойтесь, это я, Хаким. Нам надо срочно бежать отсюда или вас убьют. — говоря это, человек в балахоне скинул его, оставшись в белой длинной рубахе. — Быстрее снимайте эти цветные штаны и одевайте одежду охранника!

Из всего этого я понял только то, что меня хотят убить, но кто и за что? Кто такой Хаким и почему я его хозяин? Зачем мне одевать форму охранника, которую бросил мне человек, назвавшийся Хакимом.

— Да вы, что, не понимаете меня, хозяин? Я — ваш телохранитель, Хаким, и пробрался сюда, чтобы вас спасти. Ваша тетка держит эту «больницу» для таких, как вы, пациентов, которых требуется убрать их родственникам, чаще, чтобы просто получить наследство. Нужно спешить — могут обеспокоиться отсутствием охранника в коридоре, а нам еще надо выбраться наружу. Сейчас вы оденете одежду охранника и будете как-бы конвоировать меня, а я буду изображать больного.

Так, мой телохранитель… моя тетка собирается меня убить, и это вовсе не больница, а спецтюрьма. Ладно, все вопросы потом, надо отсюда выбираться, как я понял, здесь меня пряниками точно не будут кормить, судя по обращению и обстановке. Рискнем! Я быстро натянул форму охранника, на голову нахлобучил его кепи с козырьком и вооружился дубинкой. Хаким протянул мне револьвер, я понял, что умею с ним обращаться и спрятал оружие под одеждой. Хаким нарядил охранника (как я понял он был жив, только без сознания, трупам не связывают руки и ноги обрывками серой хламиды в которой пришел Хаким, и не засовывают им в рот кляп), в оранжевую тюремную робу, уложил его на мою койку, привязав к ней покрепче. На моем телохранителе была смирительная рубашка, только он велел не завязывать рукава, а одеть ему на руки наручники, не закрывая их.

— Хозяин, я отвечу на все ваши вопросы после, когда будем в безопасности. Сейчас вы идете по коридору чуть сзади меня, придерживая за связанные сзади рукава рубашки, делая вид, что ведете таким образом, чтобы я не вырвался, а для гарантии еще и надев мне наручники. Я буду идти вперед сам, если кто-то задаст вопрос или постарается нас остановить, подходим к противнику, потом вы отступаете на два шага назад и я все делаю сам. Если зазвучит тревога, то быстро бежим на выход, я знаю дорогу, нападать при этом буду я. Револьвер использовать в самом крайнем случае по моей команде или, если меня убьют. У крыльца стоит карета вашей тетки — нам надо захватить ее, желательно без шума, и покинуть лечебницу.

Выйдя из камеры, и закрыв ее, мы пошли по длинному коридору, но на лифте не поехали, а свернули на лестницу на площадке которой стоял еще один охранник. Поравнявшись с ним, Хаким сделал неприметное движение рукой, и охранник осел на пол, в кобуре у него был револьвер и Хаким забрал его, а охранника связал. Дальше мы поднялись по лестнице и тут нас окликнули. На этот раз охранников было двое и охраняли они выходную дверь. После недолгой борьбы путь оказался свободен, причем Хаким сбросил рубашку и быстро надел форму старшего охранника, забрав его оружие, мне тоже достался второй револьвер. Мы вышли наружу, но, судя по всему, не у главного входа. Я все видел нечетко, как в тумане, но по моим расчетам, пока мы прошли не менее ста-ста пятидесяти метров и оказались на площадке, где стояла большая черная карета.

Пока мы шли, Хаким проинструктировал меня, что подойдя к карете, на вопрос, кто мы и зачем здесь находимся, следует отвечать: «По распоряжению госпожи баронессы»». При этом постараться сблизиться со спрашивающим, дальше все Хаким сделает сам. Так и случилось: подойдя к карете, кучер спросил, что нам нужно, дальше Хаким выхватил револьвер, прыжком очутился рядом с кучером и объяснил ему, что теперь он все делает по нашей команде, тогда останется жив. Я залез в карету и тоже, через окошко, связывающее пассажиров с возницей, упер ствол револьвера в поясницу кучера. Карета тронулась и скоро оказалась у ворот, где была остановлена охраной. Тут раздались два выстрела и рев Хакима: «Открывай ворота, тогда останешься цел». После этого ворота открылись, Хаким выкинул кучера с козел и сам схватился за вожжи, издав утробный рык и хлестнув лошадей, которые так взяли с места, что я оказался на полу кареты.

Так мы мчались около получаса, потом Хаким свернул в лесок и остановил карету. Там у него был припрятан узел в котором были две черные хламиды, шляпы с широкими полями, немного всякой провизии и фляга с водой. Набросив сверху на форму охранников хламиды и забросив кусты их кепи, мы продолжили свой путь и вскоре появился большой указатель, буквы на котором мог прочитать даже я — «Цюрих». Проехав совсем чуть-чуть (это где-то самые окраины города) мы свернули к серому зданию, окруженному черной чугунной решеткой. Хаким остановил коляску, привязал лошадей к дереву и помог мне выйти.

— Гляди, хозяин, — вон твой сын, — сказал Хаким, указывая куда-то за забор.

Вот как, у меня и сын есть, значит, есть и жена? И тут же память «услужливо» подсунула картину — красивая обнаженная женщина в крови, на залитой кровью клеенке, с зияющей раной внизу живота. Я помотал головой отгоняя ужасное видение и пригляделся: за забором были чахлые кусты и утоптанная площадка, по которой слонялись странные дети. Это была группа мальчиков, по виду — возрастом от 4 до 7 лет, с одинаковым безразлично-тупым выражением лица.

Двое дрались, отнимая что-то друг у дружки, лишь один мальчик, по виду самый маленький, в стороне от других что-то складывал из веточек и щепочек. Он был самым маленьким из группы, смуглый, похожий на итальянца со слегка вьющимися черными волосами. Я заметил, что строительство из щепочек осмысленно и имеет какую-то цель, ясную только самому черноволосому строителю. Тем временем, к нему подошел толстяк, на голову выше его, дал мальчонке подзатыльник и растоптал его конструкцию. Я крикнул драчуну: «Не смей обижать маленького!», смуглый мальчик обернулся на мой крик, а толстяк влепил маленькому строителю еще оплеуху от которой тот оказался на земле, но, мгновенно вскочив, вцепился толстяку зубами в руку, которую тот тянул к нему, видимо, намереваясь схватить за горло. Толстяк взвыл, тряся рукой, а маленький мальчик с криком: «Фати![3]» подбежал к забору, за которым стояли мы с Хакимом. Не успел я сказать ни слова, как Хаким перепрыгнул через забор, схватил мальчика в охапку и так же вернулся на мою сторону. Мы кинулись к карете, отвязав лошадей, Хаким вскочил на козлы, а я с мальчишкой — внутрь «кибитки».