Андрей Шопперт - И опять Пожарский 4

Томмазо устал удивляться. Голова болела от новых впечатлений. Нужно попросить у травниц успокоительного отвара и лечь спать. И больше не ходить по городу с папским нунцием. Вечно Ватикан портит ему жизнь.

Событие двадцать первое

Пьер Вернье до переезда в Вершилово любил представляться на латинский манер Верне́риус. Ему казалось, что так звучит солиднее. Здесь в России он эту привычку забросил. Подчинённые переделали его имя без его участия. Теперь все рабочие монетного двора называли его Пётр Иваныч. Отца Пьера звали Жан, потому и "Иваныч". Отец был не последним человеком в вольном графстве Франш-Конте Бургундия. Сначала он был комендантом замка в Орнане, а затем в Доле. Власть Испанской короны была чисто номинальной. У Испании хватало своих забот и проблем. Население графства вело себя спокойно и в отличие от итальянцев и голландцев в вечные восстания с предсказуемым концом не ввязывалось. Поэтому постепенно на высокие посты в графстве Франш-Конте Бургундия встали местные жители. Вот одним из таких людей и был отец Пьера. Образование Пётр Иваныч получил домашнее. Отец научил его читать и писать и разрешил пользоваться домашней библиотекой, а потом и библиотеками обоих замков. К двадцати годам Пьер свободно говорил на французском, испанском, немецком и латыни. Он прочёл все имеющиеся в Доле книги и увлёкся математикой. Отец часто пользовался этими знаниями сына и практически взвалил на него всю работу по содержанию стен и бастионов замка в надлежащем состоянии. В возрасте тридцати лет уже обзавёдшейся семьёй Пьер по протекции отца получил и первую свою настоящую должность. Его назначили интендантом замка в Орнане. Ещё через шесть лет он снова вернулся в столицу, но теперь уже директором монетного двора.

Всё свободное время Вернье занимался математикой и астрономией, он даже переписывался с Галилеем. Письмо от князя Пожарского с приглашением переселиться в Пурецкую волость, в Московию, было полной неожиданность. И в целом вполне довольный своей жизнью Пьер бы не поехал. Дом, жена, пятеро детей, хорошо оплачиваемая интересная работа, что ещё надо? Но там в этом Вершилово живут Кеплер и Симон Майр, живёт Симон Стивен, по книгам которого Пьер учился фортификации. Там производят эту чудесную бумагу и перьевые ручки. И Пьер решился, он оставил семью на попечении старшего сына Жана, названного в честь отца и через всю Францию, через Париж отправился в Кале. В Париже у него украли письмо с приглашением от князя Пожарского, и утомлённый путешествием, Вернье уже собирался вернуться домой, но нереализованная в детстве страсть к путешествиям победила.

Сейчас он снова управляющий монетного двора. Пьер ещё полгода назад послал письмо родным, чтобы те продавали всё движимое и недвижимое имущество и ехали в Париж, а там уже с помощью банка "Взаимопомощь" их переправят в Россию. Быстрее бы. В Вершилово он чеканил монеты и читал книги по математике. Всё, как и дома. Только монеты были другие. И книги были другие. И люди были другие.

Свою рукопись книги "Traités de l"artillérie" он показал Петру Пожарскому. Книга естественна была на латыни. Князь поморщился и попросил по-немецки коротко рассказать ему суть. Потом покачал головой и сказал, что отдаст её переводить на русский, а там посмотрим. И книгу напечатали на этой бесподобной белоснежной бумаге. Правда, кое-что в ней исправил Симон Стивен, он и перевёл книгу на русский, а кое-что сам князь. Затем книгу снова перевели на латынь и дополнили схемами, которые тоже князь начертил. Напечатали. Вернье прочитал якобы свою книгу и понял, что он был простым любителем. Эти двое сделали настоящее чудо. Теперь это был настоящий учебник, а не умствования самоучки.

Сегодня, впервые после возвращения из плавания, монетный двор посетил князь Пожарский. Пьер видел его на оглушительной лекции по математике, видел на открытии новой шоколадной фабрики и даже сидел в одном вагончике в первом рейсе по железной дороге, но пообщаться всё не удавалось. Князь был занят. И сейчас он пришёл не поговорить о погоде. Пётр Дмитриевич принёс эскизы новых монет.

Первыми были листки с серебряными монетами. На монете в пятьдесят копеек был изображён патриарх Филарет.

- Пристало ли служителю церкви свой лик изображать на деньгах? - усомнился в правильности решения Пожарского Вернье.

- Наши монеты будут гулять по всей Европе, да и по Азии тоже, вот пусть и знают, кто руководит русской православной церковью, - пояснил свою идею Пётр.

Монета была чуть больше половины веса рубля. Зачем? Ведь это лишняя трата серебра.

- Нужно чтобы русские деньги пользовались популярностью, тогда их номинал при обмене вырастет, и может, этот полтинник будут менять на талер, - развеял его сомнения Пожарский.

Да, ситуация возможная, ведь говорят, что монету в сто рублей уже и не купишь за двести талеров. Следующая монета весила шесть граммов и была достоинством в двадцать копеек. На ней был изображён святой Георгий, поражающий змея копьём. Последней серебряной монетой был гривенник или десять копеек. Монета весила три грамма, и на реверсе был медведь, вставший на задние лапы, такой, как на въезде в Вершилово.

А вот дальше были листки с совершенно непонятными монетами. Начать хотя бы с того, что материалом для изготовления новинок должна стать бронза. Пьер знал, что многие правители пытались выпускать медные деньги, это всегда заканчивалось плохо. Сначала обесценивание, а потом и бунт населения. Второе, вообще не вписывалось ни в какие догмы по изготовлению денег. Монеты были достоинством от одной копейки до девяти. Без всяких пропусков. Более того была монета и в двенадцать копеек и тоже из бронзы. Зачем нужна монета в девять копеек, ведь можно эту сумму набрать, скажем, пятаком, тремя копейками и копейкой. Это и сказал князю Пётр Иванович.

- Из-за чего были бунты и обесценивание монеты? - спросил его Пожарский.

- Думаю, что никто не хотел менять серебро на медь, продавцы товара опасались связывать с неблагородным металлом, - пожал плечами Пьер.

- Точно. Всё дело в уважении к монете. Ведь в нашей золотой монете в сто рублей далеко не триста граммов золота. Пусть ещё камешки в глаза императора. Всё равно себестоимость намного ниже ста рублей, а её покупают за двести талеров. Потому, что есть спрос, и все верят, что на эту монету дадут товара на сто рублей, - Пётр отделил рисунки с однокопеечной, трёхкопеечной монетами и пятаком, и протянул их Вернье.

- Вот эти монеты мы будем печатать массово. А остальные очень небольшим тиражом.

Пьер посмотрел внимательно на предлагаемые князем эскизы, все монеты кроме двенадцати копеек на реверсе были с животными. На копейке был изображён конь, на двушке корова, на алтыне верблюд. Четырёхкопеечную монету украшал павлин с распущенным хвостом. На пятачке был зубр. С шести копеек на Вернье смотрела гривастая львиная голова. Семь копеек почтил своим присутствием филин. Восемь копеек оскалились собачьей мордой. Последним животным на девятикопеечной монете был слон. А вот реверс двенадцати копеек поверг Вернье в очередной ступор. Там была изображена фига. Не фрукт, а комбинация из трёх пальцев.