Евгений Аверин - Внедрение

– Это еще к каким?

– Дело личное, интимное. Обсуждать не будем.

Вера Абрамовна заварила особые травы и достала мед.

– Я еще спросить хотела. Про героев. Не всех же убивают?

– Плохо объясняла в прошлый раз, – вздохнула она, – убирают, правильное слово. И не всех, а тех, кто победил и остался жив. Бандиты на улице напали с ножами. А человек не испугался, и отбился. Да еще и победил. Сам порезал кого-то. Вот такого посадят. И не важно, что его могли убить. Или такой пример, ученый изобрел нечто из ряда вон выходящее без всякого контроля и руководства. Сам придумал, в гараже собрал действующую модель, опробовал. Герой науки? Несомненно. Победитель? Да. И такого нужно убрать. Любым способом. Лучше, чтобы тихо помер от болезни.

– А художник? Там за что?

– Подумай. Ты же художник.

– Да уже думала. Много чего можно натворить. Да хоть в картине проход создать в другой мир. Или воронку, чтоб силу забирала. Но только сразу понятно, кто причастен.

– Вот к этому и все наши разговоры. Проявишься, церемониться не будут.

На следующий день я отпросилась пораньше на учебе и поехала в пациенту. Олег меня не дождется. Пускай. Надо сделать перерыв для осмысления.

Иван Иванович ходит по коридору с палочкой. Мне обрадовался.

– А меня, Маша, обещали на машине возить с работы и обратно. Что скажете?

– Только повторюсь: дела передаете и за мемуары. В ближайший год никаких напрягов.

– Ну, хоть преемника подготовить смогу?

– Максимум, за недолго натаскать. Но если сами в бой ринетесь, то на работе навсегда и останетесь.

– А, может, так и лучше? Весь смысл жизни в работе был.

– Как же семья?

– Это да. Семья без меня. Внуки уж подрастают.

– Настало время для внуков. Их кто подготовит без вас?

– Точно! – загорелся он идеей.

Потом я пью чай в ординаторской с Дмитрием Семеновичем. Он поглядывает на настенные часы мельком. Но никуда не идет.

– Моя помощь с секретным пациентом больше не нужна. Ваши помощники хорошо справляются. А девушка-массажистка просто талантливая. Только надо помнить, что курс нельзя прерывать. Все успехи могут откатиться назад. А то он все на работу рвется.

– Маша, ты молодец. Все, что нужно, сделано. Он на ногах, как и просили.

Стрелки часов дошли до какой-то неизвестной точки. Дмитрий Семенович демонстративно посмотрел на наручные часы и на меня.

– Если хочешь, посиди еще. Мне просто надо дойти до одного человека.

– Нет. Я тоже пойду.

У подъезда стоит черная «Волга». Когда я проходила мимо, задняя дверь открылась.

– Маша! – выглянул Ренат Равильевич, – не убегай.

– Здравствуйте.

– Залезай в машину. Есть разговор. А я тебя подвезу.

Олега нет. Теперь и захочет, не перехватит. Или ему уже не интересно? Получил, что хотел, и в сторону? Так даже лучше. Мы медленно едем по рыжему снежному месиву. Впереди пыхтит неуклюжий желтый автобус.

– Маша, ты сделала очень большое дело. Я тебе и лично должен за исцеление супруги. Но здесь другое. Дело государственной важности.

– Как бы самой не заважничать от таких дел, – вставляю я.

– Не грех и поважничать, – он смеется, – а я выражаю тебе благодарность от лица Комитета государственной безопасности.

– Ренат Равильевич, я очень польщена, но помогала исключительно по просьбе Дмитрия Семеновича и конкретно для Ивана Ивановича, который попал в беду.

– Это правильно. Я хочу отметить, что ты этим самым сделала полезное для Родины дело.

– Очень рада, если и Родине поможет. Поймите меня правильно. Не люблю я официоз. Считаю, что общаться надо не с должностями и функциями, а с живыми людьми.

– Что ж, тоже верно.

– У вас какая-то просьба? Не зря же вы меня на машине дожидались.

– Ух, как ты сразу быка за рога берешь. Тем лучше, что понимаешь. Твои способности можно опробовать по другой линии. Хочешь себя проверить?

– Я себя и так проверяю регулярно. Ренат Равильевич. Я вас чувствую.

– Интересно, и что же ты учуяла?

– Вы раздражаетесь, потому что разговор идет не по плану.

– Да? А какой должен быть план?

– Вы похвалите меня. Убедитесь в моем понимании, что выполняла поручение именно КГБ. Подчеркнете важность результата для государства. Добьетесь согласия на выполнение дальнейшей работы по вашим заданиям. А поскольку задания секретные, надо мне подписать нужные бумаги. По пути наобещаете пряников в виде поддержки на работе и учебе.

– Хм. В целом, если примитивно, то так тоже можно, – он на секунду задумался, – но с тобой примитивно не получится?

– Я уже объяснила. Меня не интересуют должности и функции, меня интересуют живые люди. У вас беда, и я делала, что могла.

– Хорошо. Но дела действительно секретные. Про них нельзя говорить с непосвященным человеком.

Я пожала плечами.

– Сейчас беда у меня лично. Я в тупике, и к кому обратиться, не знаю. То, что так разговор начал, прости. Профессиональная деформация.

– Проехали, – я понимаю, что он хотел переложить долг за помощь пациенту на контору, – рассказывайте.

Машина остановилась около старого двухэтажного дома.

– Пойдем, погуляем, – предложил он.

Мы бредем по утоптанному тротуару. Квартал расположен в тихом месте. Редкие прохожие попадаются на встречу. Но скоро народ пойдет с работы. Воздух сумеречно синеет.

– Есть на работе проблема. Я уже сказал, где работаю.

– Шпионов ловите?

– И шпионов тоже. Возник загадочный случай. Ловили мы одного, – он остановился, – пообещай, что все останется между нами.

– Обещаю. Пообещайте и вы, что все, что мы будем делать, это лично для нас.

– Хорошо, обещаю, – вздохнул он, – ловили, вообщем, шпиона. Или не знаю, кто он там. С секретного завода украл секретные микросхемы. И поймали. А он шагнул в стену и исчез. И никто не помнит, что он работал, по документам его нет, за стеной его нет. Но и микросхемы нет. А есть несколько свидетелей. Сотрудники, которые в спецоперации участвовали. И есть сдохший кот у одного из сотрудников перед тем. Хотя животина не причем. Мы в такой растерянности, что валим все в одну кучу. И есть огромные проблемы от начальства из Москвы. Оно в мистику не верит. А поскольку никуда шпион деться не мог, вешают на меня чуть ли не сговор и предательство. Вот такие дела.

– Интересная у вас работа.

– Очень. Зато и риск соответственный.

– Проигравшего убивают?

– Вроде того. Раньше сразу бы к стенке, а сейчас разбираться будут.

– Как у вас разбираются, я догадываюсь, – смотрю, как он непроизвольно съежился.

– Ты мне в двух делах безнадежных помогла. Прошу, если можешь, помоги и здесь.

– Хорошо. Я попробую. Мне надо видеть место исчезновения. И сколько времени есть?

– Неделя.

Олег приехал вечером. Мама пригласила его на чай, но он звал меня гулять. Настойчиво. Понятно, поговорить хочет. И маме наши разговоры не к чему. Быстро одеваюсь и выхожу. Легкий снежок мелькает в свете фонарей. Он предлагает руку. Я держусь за него. Скрип при каждом шаге в тишине звучит особенно уютно.