Александр Сафонов - Кадеты

Марфа Ильинична, как представилась женщина, оказалась не такой уж и старой, всего пятьдесят восемь лет. Сын где-то воюет, за кого уточнять не стала. Живет недалеко от вокзала, на Никольской улице. Когда пришли, до меня дошло, что это Социалистическая улица, а этот дом существует и в моё время. Вот где можно тайник оборудовать! Нам нужно обязательно тут поселиться! Соседки дома не оказалось, Марфа пустила пока к себе. Только не дальше прихожей, и на том спасибо. Квартирка не бедная, кажется мне, сынок её не за красных воюет. Потолки высокие, метра по три, наверное, я и не допрыгну.

– Я травки заварила, брату твоему, – сообщает Марфа, возвратившись из кухни. – У меня две комнаты всего, а то бы я к себе вас поселила. Сын возвратится со дня на день, не хочу его комнату занимать.

– Да нам дней пять всего перекантоваться, пока мамку выпишут, – Мне то все равно где жить, долго задерживаться не собираюсь. Вот Артур оклемается.

– А откель вы ехали? И говоришь ты как-то по – чудному.

Не удивительно, разговоры вести Артур должен, но он не в состоянии. Какой же город назвать, чтобы опять не проколоться с названием?

– Мы на Каспии жили, там стало банд много, совсем жития не стало. Отца убили, мамку снасильничали. Вот мы и собрались к дядьке переселиться. Да токмо у нас в поезде вещи своровали, что на себе осталось и весь скарб, – пытаюсь корректировать на ходу речь.

Под платком в клетке послышалось царапанье. Когтями, наверное.

– Что это там? – заинтересовалась Марфа.

– Попугай. – Не хочу показывать ворона, вдруг уже слухи разошлись об ограблении.

– Тоже нахлебник. Вам столоваться где-то надо, – участливо качает головой Марфа. – Вот что, давайте жить будете у Анфисы, а питаться у меня. И за угол я с ней сама сочтусь, а ты мне давай свои монетки.

Немного поколебавшись, достаю червонец. Не должна обмануть, да и выбора особо нет.

– Сейчас одну, а через два дня вторую. Но вы на лекарства дадите денег, Артуру антибиотики нужны, – ставлю условие.

– Артур? – удивилась Марфа имени. – А ты?

– Ростислав, – решил я не менять имя, хотя моё и кажется дворянским. Успею если что. А то Артур оплошает, назовет по привычке. Хотя он по имени меня и не называет, никак не отучу фамилию мою светить.

– А что это за зверь такой, табиотики?

Опять прикусываю язык. До изобретения антибиотиков еще лет десять как минимум. Самому их изобрести, что-ль? Прославлюсь.

– Это лекарство новое, от простуды, недавно появилось.

– Так это в столицах, небось, появилось, к нам когда завезут! Теперича уж чай никогда. Власти почитай нет, говорят – грабят не хужее, чем у вас на Каспии. И убивают, и насильничают. Вечером из дому лучше не выходить.

Марфа пустилась рассказывать ужастики, как на соседней улице вырезали всю семью, а в доме напротив вынесли всё из квартиры. Пришлось прервать её, напомнив о травке для Артура. Марфа не очень торопясь пошла, по пути проверяя на зуб золото. 900 проба мягкая, сразу чувствуется. Вернулась с большой кружкой еще горячего отвара. Я, забрав, предварительно понюхал и отпил сам глоток. Ромашка и еще что-то, таким не вылечишь, только для профилактики. Но и вреда не будет, придерживая кружку, пою друга, он совсем ослаб.

– Не похожи вы с братиком то, – замечает Марфа, – одногодки, а не близнецы.

– Он сирота, его отец жизнь спас на фронте моему бате, а сам погиб, – сочиняю на ходу. – Вот отец и поехал после госпиталя, забрал его из сиротского дома. Мы с ним больше чем братья!

– Ой, эта война, столько горя натворила! – Марфа краем платка утирает выступившие слёзы.

– Марфа Ильинична, Артура в постель нужно. И врача, – напоминаю я.

– Посидите пока, я узнаю, не пришла ль Анфиса, – торопливо вскочила Марфа. Пойдет без нас договариваться, чтобы мы не знали, сколько на самом деле она заплатит. Словно у нас есть выбор, где нам еще без риска поменять золото? Да и на что менять? Деньги не пойми какие ходят.

– Ты как, братишка? – прикладываю губы ко лбу Артура. Горячий.

– Слава, когда меня хоронить будете, настоящую фамилию на кресте напиши, – сморозил Артур. Видать совсем плохо ему, раз впервые меня Славой назвал.

– Внуки твои напишут, на меня не рассчитывай! Выдумал тоже! Сейчас уложим тебя в постель и пойду лекарства искать. Я с этой старой карги не слезу, пока деньги не даст.

Двусмысленно получилось, насчет «не слезу», хорошо, что Артуру по малолетству непонятно. Боюсь, придется еще золото отдавать за лекарства, так нам надолго не хватит. Второй раз так не подфартит. А вдруг это запрограммированный рояль от системы? И впереди еще будут такие ништяки? Главное Артура сейчас вылечить, лишь бы меня не выбросило обратно в моё время, а то он загнется тут один. Почему-то уже не воспринимаю его как виртуального.

Стукнула дверь, возвратилась Марфа:

– Нет дома Анфиски, торгует семечками поди. Обождать придется, я внучку ейному наказала – как воротится сразу ко мне зайти.

– Марфа Ильинична, брат не может ждать, пока она ходит где-то! Давайте уложим его и я побегу за лекарством. Потом будем решать, где нам жить, – настаиваю я.

С большой неохотой Марфа открывает комнату сына. Меняет белоснежное бельё на кровати на застиранное, спасибо хоть чистое. С трудом убеждаю Артура раздеться.

– У моево Витюши такое же исподнее было, когда в кадетском корпусе учился, – замечает Марфа. – Казенное. Выменяли где, аль выдали в училище каком?

Хотел соврать, но раз уж она проболталась о сыне, то теперь не сдаст.

– Кадеты мы, Ильинична, с Донского корпуса. Боялся я сразу признаться, вот и выдумал про Каспий. По пути в Новороссийск перехватили нас красные, постреляли многих, а мы сбежали.

– И про маму выдумал? Есть у вас кто родные?

– Нет никого. Артур сирота, у меня отец у Деникина воюет, как его найдешь сейчас. Отсидимся немного, пока утихнет, потом видно будет, куда нам пробиваться. Главное Артура вылечить, Ильинична, так дашь денег или нет?

– Дам, кудой я денусь? – вздохнула Марфа. – Токмо не купишь нигде лекарств, даже за золото. Аптеки не работают, а где работают – там нет ничего. В лечебницу его надо, там глядишь что найдется.

– А где ближайшая больница?

– Так Красного Креста недалече, по нашей улице прямо пойдешь, там шпиталь был, да небось и сейчас, токмо для красных.

– А, знаю! – сообразил я. Там мединститут в моё время, а больница называлась Николаевской. – Я побегу, если лекарств не достану, то договорюсь, чтобы приняли к себе больного.

– А может быть к бабке? – неуверенно предложила Марфа.

– Деньги давай, Ильинична, – настаиваю я, игнорируя нелепое предложение.

Тяжко вздохнув, та отправилась в свою комнату, долго не было, наконец, входит, протягивает мне тощую стопку бумажек. Просматриваю – царские сотки и полтинники, затесалась одна в пятьсот рублей.