Александр Сафонов - Кадеты

– А что на них можно купить? – Мне нужно хоть чуть ориентироваться в ценах. Чтобы знать, сколько предложить врачу. Если за пирожок ей пять тысяч отдали, много ли купишь на эти?

– Кто ж его знает, у каждого своя цена. Кому-то они и даром не нужны, а где-то еще берут.

Похоже, Марфа и сама не знает нынешних расценок, власть три дня как как поменялась. Буду действовать по обстановке.

– Держись братишка, я быстро, – обещаю Артуру. Марфа божится, что будет ухаживать за ним как за родным. Понятно, надеется еще на золото.

На улице потеплело. Направляюсь в сторону больницы, внимательно изучая обстановку. Народа мало, изредка проезжают извозчики, прошли строем красноармейцы, прохожие больше женщины и вездесущие мальчишки. Несколько напрягли меня два шкета, чуть младше меня (нынешнего), шли за мной целый квартал, потом исчезли. Боюсь, побежали, докладывать о чужаке (в ворованном полушубке). Пока дошел до больницы попались три аптеки, все закрытые. У самой больницы оживлённее, больше военных, во дворе увидел даже священника. Ага, тут и часовня есть. Со священником разговаривает военный в шинели, на рукаве нашита красная звезда, в петлицах три кубика. Не помню, что они значат, но явно командный состав, кажется среднего ранга, у самых крутых ромбы. Уважительно так разговаривает, а говорили, что большевики попов не любили. На всякий случай обхожу их стороной. В помещение больницы (или госпиталя) вошел беспрепятственно, сразу понимаю, что сюда Артура нельзя. Больные лежат прямо в коридоре, на чем попало. На матрацах, шинелях, стеганных одеялах. Много раненых, с забинтованными головами и конечностями. Странно, боёв сильных вроде бы и не было за Ростов. Разве что сюда свозят с южного фронта раненых.

– Сынок, принеси попить, – слабым голосом попросил меня небритый дядька, лежащий у окна, на грязном матраце без простыни.

Оглядываюсь вокруг, где же мне найти ему воду? Спросил у женщины, стоящей возле больного паренька, та указала, в какой стороне есть бак с водой. Бак нашел, с кружкой на цепочке. Пришлось выпросить на время стеклянную банку у матроса с забинтованной головой. Из банки прет самогоном, полоскать не стал, некуда воду вылить.

– Спасибо малец, дай тебе бог всего хорошего, – от души благодарит дядька, утолив жажду.

– Вас тут лечат хоть чем-то? – зондирую почву.

– Кого лечат, кого калечат, – туманно отвечает мужик. – А ты к кому пришел?

– У меня брат болеет, хотел лекарств раздобыть. Не подскажите, к кому можно тут обратиться?

– А вона как раз Лексей Палыч идёт, – указал мужик на врача идущего в сопровождении медсестры. Бородка, очки, деревянный стетоскоп на шее, типичный дореволюционный врач. Следую за ним на небольшом удалении, выжидаю, пока можно будет обратиться без свидетелей. Остановившись ненадолго у пары больных, врач подошел к кабинету с надписью «Смотровая».

– Глаша, я часик покемарю, а то с ног валюсь, – предупредил он медсестру.

Выждав, пока никто не будет смотреть в мою сторону, стучусь в дверь и быстро вхожу, не дожидаясь разрешения. Врач еще не лег, успел только снять халат. С удивлением уставился на меня.

– Тебе чего мальчик?

– Алексей Павлович, у меня брат болеет, помогите лекарства достать. У меня есть деньги, я заплачу!

– Погоди ты с деньгами! Почему ко мне обратился, веди брата в приемное отделение, там доктор посмотрит, поставит диагноз.

– Да куда его к вам, все забито. К тому же у вас холодно, а у него простуда, температура и кашель. Возможно и так пройдет, но неплохо было бы хотя бы аспирин или…

Я запнулся. Трудно сообразить, какие лекарства сейчас в ходу.

– А если пневмония? – строго посмотрел на меня врач. – Нет дружок, без осмотра никто тебе лекарств не даст. Тем более что их нет. И послать мне некого, у меня три врача осталось, все с ног валятся. А вот если у тебя есть деньги, то я могу тебе дать адресок профессора Орловского, он недалеко живет. Он уже довольно пожилой, но принимает на дому, а если сильно попросишь, то и сходит к твоему братишке.

Запомнив адрес, благодарю врача и отправляюсь искать Темерницкую улицу. Она нашлась всего лишь через одну от Николаевской, от дома, где мы остановились совсем недалеко. А в сам дом пробиваюсь с трудом, меня не хотел пускать дворник! Ладно бы я был замурзанным бродяжкой, а то ведь прилично одет! Возможно, он хотел получить с меня денег, но их и самому мало. Поэтому припугнул его ЧК, обещая сообщить им о буржуйском прихвостне. Он не сильно испугался, возможно, просто не понял, что я сказал. Но уступил дорогу, решил, что я непонятная личность с которой лучше не связываться. Профессор открыл дверь сам, выглядит как постаревший доктор Борменталь из фильма – худой, вытянутое лицо.

– Мне Алексей Павлович из клиники посоветовал к вам обратиться, – поясняю на вопросительный взгляд. – У меня брат болен, простуда, а лекарств нигде не достать. Деньги есть, я заплачу.

– Что сейчас купишь за деньги, – горестно вздохнул профессор. – Давно болеет? Кашель есть? Сухой или с мокротой?

Расспросив обо всех симптомах, велел ожидать в подъезде. Вышел нескоро, я уже набирался нахальства постучать повторно. Потрепанный плащ, небольшой саквояж.

– Пойдемте молодой человек, посмотрим вашего брата. А вы я вижу из приличной семьи?

– Смотря что в вашем понимании приличная семья, – почему-то задело меня. – Если родители рабочие это приличные люди или нет? А крестьяне? Второй сорт?

– Ну ты то точно не из крестьян, – ушел от ответа профессор. – Или из военной семьи или купеческой. Из таких как ты, революционеры и выходят.

– Нет уж, тут вы ошибаетесь! Я за мир и стабильность, а революция это хаос, разруха и анархия. Большевики власть удержат, но какой ценой! Миллионы погибших, умерших, не родившихся. Вам хорошо, лет двадцать протянете, не больше, а мне предстоит пережить и голод и войну и репрессии.

Что-то меня понесло, нервы сдают. Почти разуверился, что вернусь обратно в свое время. Что-то замкнуло в капсуле, лежу, наверное, в психушке овощем.

– Спасибо, утешил, – профессор поджал губы. – Хотя ты прав, мне и двадцать лет за счастье будет прожить.

– Ой, извините, – смутился я. – Происхождение подвело, за языком не слежу.

Дальше идем молча, обиделся профессор. Хорошо, что близко. На квартире застаем соседку, явившуюся с внуком. Анфиса постарше Марфы выглядит, на все семьдесят.

– Никак я не могу взять, сама подумай, в одной комнате с Коленькой я их не поселю, да еще больной малец. Есть у тебя комната, вот и пусть живут, – Анфиса, как мне кажется, уже не первый раз доказывает Марфе невозможность приютить нас.

– Дамы, давайте вы свои вопросы потом решать будете, – потребовал внимания профессор. – Мне руки помыть и к больному.