Иван Оченков - Государево дело [litres]

– Вот холера, пся крев! [21] Холера – черт. Пся крев! – черт побери! Дословно – «собачья кровь» ( польск .). – не то порицая, не то хваля, отозвался Корнилий, от волнения перейдя на польский.

– Где он?! – с ревом ввалился в избу еще один мой ближник.

– Никита, что ты так орешь? – поморщился я от шума.

– Спасибо тебе, Господи! – размашисто перекрестился Вельяминов. – Ведь пол-Москвы на ушах стоит, а ему хоть бы хны.

– Да потише ты, бугай на выгуле! Башка болит.

– Нешто выпил без меры? – обеспокоился окольничий. – Коли так, похмелиться надо, а это мы мигом…

– Нельзя ему пить! – тут же вмешалась хозяйка дома.

– Откуда знаешь? – насторожился Михальский.

– Вижу так.

– Знахарка, что ли?

– Вроде того.

– И что с государем приключилось?

– Отравился он.

– Что?! Кто посмел, говори быстрее…

– Да никто. Хлеб он худой ел, вот и отравился. Хорошо хоть немного, а то и до Антонова огня недалеко.

– Правда? – недоверчиво посмотрел я на женщину.

– Да уж насмотрелась я на таких. Кто, бывает, огнем горит, а у кого такие виденья случаются, что ни в сказке сказать, ни пером описать. С русалками в речке купаются, с лешими хороводы водят.

– Черт, – выругался я, сообразив, в чем дело. – Спорынья это!

– Что?!

– Ладно, забудьте. Лучше сани найдите, да поедем домой. И спасительнице моей не забудьте серебра отсыпать.

– Это мы мигом! – обрадованно воскликнул Вельяминов и побежал распоряжаться.

– Корнилий, – тихонько позвал я телохранителя.

– Что изволите, ваше величество? – наклонился он надо мной.

– У Никиты дома все ладно?

– Да, насколько я знаю, – сделал непроницаемое лицо мой телохранитель.

– А подробнее?

– Ну хорошо, – сдался литвин. – Боярышня Алена хотела уйти в монастырь, и ей это почти удалось. Но, слава Деве Марии, игуменья Ольга не приняла ее, а едва та вышла за ворота, как вельяминовские холопы тут как тут.

– И что?

– Ничего. Брат ее в тереме запер.

– Это правильно.

Не успели мы договорить, как в избу вернулся Никита и доложил, что все готово. Кое-как одевшись с помощью ближников, я выбрался наружу и устроился в санях.

– Где хозяйка? – спохватился я. – Поблагодарить хочу.

– Здесь я, государь, – с достоинством отвечала женщина.

– Спасибо тебе, красавица.

– Ну вот, опять красавицей стала.

– Погоди-ка, – даже привстал я со своего ложа. – Так это все правда?

– Не знаю, о чем ты, царь-батюшка, – легко улыбнулась она, – а только видения у всех разные бывают. Одни правду истинную видят, а иных бесы смущают.

– Вот оно как… Ну хорошо. Скажи тогда, чем отблагодарить тебя за спасение? Хочешь, серебра отсыплю, хочешь, терем тебе новый велю поставить. Ну что ты молчишь? Говори, не стесняйся.

– Спасибо тебе, государь, на добром слове, а только мне довольно и того, что у меня уже есть.

– Так, может, чего другого желаешь?

– Ты уж прости меня, бабу глупую, если что не так скажу, а только есть у меня просьба.

– Говори.

– Слышала я, что к тебе из земель заморских зверей диковинных прислали. Вот бы на них хоть одним глазком взглянуть.

– Хорошо. Будь по-твоему, – пообещал я, покидая избу.

На улице от свежего морозного воздуха у меня закружилась голова, и я обессиленно опустился в поданные мне розвальни. Ближники тут же бросились ко мне, отпихнув прочих слуг, и заботливо укрыли медвежьей полстью, чтобы не замерз.

– Алена-то как себя чувствует после всех приключений? – сдуру поинтересовался я у Никиты и только по вспыхнувшему лицу окольничего понял, что сглупил.

– Слава богу, – буркнул тот в ответ и, вернувшись к своему коню, вскочил в седло.

Некоторое время мы ехали молча. Я был погружен в свои мысли, а смотревший на Михальского волком Вельяминов, судя по всему, не горел желанием общаться с тем. Впрочем, долго он не выдержал и злобно прошептал:

– Ты зачем ему все рассказал?!

Телохранитель в ответ лишь пожал плечами: служба, мол, такая. А вот я обернулся и спросил:

– О чем шепчетесь?

– Да мы так…

– Понятно. А что из Нижнего слышно?

– Да вроде бы все благополучно.

– Точно?

Сразу же понявший, о чем я спрашиваю, Вельяминов вздохнул и начал рассказывать:

– Воевода князь Головин пишет, что звери, персидским шахом присланные, целы и здоровы, только жрут до невозможности много, особенно слон.

Дело было так. Посольство, посланное мною в Исфахан [22] Исфахан – тогдашняя столица Ирана. , вернулось с большим успехом. Торговый договор был заключен, русским, шведским и мекленбургским купцам разрешалось торговать на всех территориях, подвластных Аббасу, причем тот лично обещал негоциантам защиту. Собственно говоря, грузопоток уже пошел, и в казне даже появились первые деньги от этого проекта. Мои подарки произвели на шаха и его гарем самое благоприятное впечатление, и персидский владыка поспешил отдариться. Там были и драгоценности, и восточные редкости, и совершенно роскошное оружие и доспехи, но самое главное – в числе подарков были охотничьи соколы, пардусы [23] Пардус – древнерусское название гепарда. и даже слон. И все бы ничего, но в дороге животина захворала и едва не протянула ноги… или хобот – не знаю, как про этих зверей правильно сказать.

Как на грех, в это же самое время польскому королевичу Владиславу приспичило вернуть себе московский трон, и мне было немного не до того. В общем, я приказал пока что оставить зверье в Нижнем Новгороде, в шутку пригрозив, что, если с ними что случится, спрошу по всей строгости! Разумеется, юмора никто не оценил, и воеводе мои слова передали в точности, сопроводив соответствующими пояснениями. Князь конечно же перепугался и сделал для комфорта крылатых и четвероногих путешественников все, что только возможно, и даже немного больше. По крайней мере все они были пока живы.

– Понятно, – кивнул я головой, выслушав доклад. – Надо будет летом в Москву перевести, я детям когда еще обещал показать…

– Соколов-то можно и нынче, – осторожно возразил Вельяминов, – да и пардусов тоже.

– Можно-то можно… – поморщился я.

– Что так, государь, – удивился окольничий, – или не желаешь иметь потехи охотничьей?

Вопрос, на самом деле, был больным. Царская охота – это не просто потеха, или, иначе сказать, развлечение. Это еще и важное представительское мероприятие. По королевским псарням судят о богатстве их владельца. Иностранные послы описывают организацию охот в депешах своим монархам. На Руси с этим издавна все хорошо, но за время Смуты успело прийти в упадок. А я, примостив свое седалище на трон, восстанавливать прежнее великолепие не спешил. Уж слишком много денег нужно было на всех этих псарей, сокольничих, ловчих и прочих дармоедов. Ей-богу, не один полк снарядить можно!