Иван Оченков - Государево дело [litres]

Наконец все было кончено, и казаки с драгунами стали сгонять уцелевших в круг. В основном это были женщины и дети, испуганно жмущиеся друг к другу, а также несколько седобородых старцев, злобно зыркающих на своих противников. Затем победители тщательно обшарили шатры в поисках трофеев. Все, что имело хоть какую-нибудь ценность, сваливалось в одну кучу, чтобы потом разделить по справедливости между участниками набега. Собственно говоря, главной добычей был захваченный скот. Его теперь следовало отогнать к Азову. Что же касается пленников…

Ногайских стариков и баб постарше казаки просто и буднично взяли в сабли. Уцелели лишь несколько молодух и девок, а также совсем уж малые дети. Тех, кто по малолетству не мог идти, усадили на арбы, нагруженные захваченным добром, прочим велели не отставать, выразительно показав на лежащие в пыли трупы их соплеменников.

– Куда их? – хмуро поинтересовался Панин у командовавшего казаками атамана Ермила.

– Как судьба сложится, – пожал тот плечами. – Малых – кого усыновят, кого в ясырь продадут. С бабами так же – либо в жены, либо на торг.

– Усыновят?

– Известное дело. Мало ли таких, что детишек потеряли при набегах али еще какой напасти. Своих-то не вернешь, вот и берут себе татарчат. С приятелем твоим Мишкой так и было. Оттого и прозвище.

– Неужто?

– Божусь!

– А тех обязательно было? – показал на зарубленных стариков Федор.

– Думаешь, оставить их подыхать – лучше? – вопросом на вопрос отвечал атаман. – Без припасу и скота в степи не выжить. А еще чекалки [72] Чекалка – шакал ( устар. казачье ). . Они сейчас еще голодные, возьмут в оборот и заживо жрать станут.

– Ну да, – вздохнул стольник.

– Зря жалкуешь, – жестко усмехнулся казак. – Они с нашим братом не церемонятся. Если в полон угодишь, все жилы вытянут, пока до торга довезут.

– А кто ясырь покупает?

– Да есть люди, – туманно ответил атаман, явно не желавший вдаваться в подробности.

Обратная дорога в Азов оказалась долгой. Захваченной скотине требовалось пастись, так что шли неспешно. Ночевали в степи, ели зажаренное на костре мясо тут же заколотых овец и засыпали под ночным небом. Пленники, особенно молодые девки, поначалу смотрели на казаков с драгунами с нескрываемым ужасом, однако их строго охраняли, не допуская никакого насилия. Делалось ли это для того, чтобы не портить товарный вид, или же на Ермила снизошло христианское милосердие, Федор не знал, а интересоваться не стал.

К их возвращению мэтр Безе закончил рисовать план крепости и был вполне готов к отъезду обратно. Казаки, оставшиеся в крепости, как оказалось, тоже не сидели сложа руки и успели исправить большую часть повреждений, нанесенных городу при штурме. Вообще Азов оживал на глазах. На рынке вовсю торговали непонятно откуда взявшиеся купцы, главным образом армяне и евреи. Некоторые донцы успели привезти свои семьи, другие сожительствовали с пленницами, создав таким образом ячейки общества. Кое-кто уцелел и из местных, но таковых было откровенно немного, да и тех выселили в посад.

– Что слышно от атамана Родилова? – спросил Панин у Селиверстова, когда пришел прощаться.

– Покудова ничего, – отозвался тот, оторвавшись от копии плана, составленного французом. – Должно, шарпают Крым али туретчину.

– Ну, Бог им в помощь!

– Али уезжать собрался, боярин? – поинтересовался Лукьян.

– Пора, – кивнул Федор. – Мы люди служивые.

– В добрый путь.

– Благодарствую.

– А то оставайтесь. Вояки вы справные, примем в казаки!

– Оно, конечно, спасибо, – усмехнулся Панин, – но – нет.

– Ну, как знаете! – засмеялся Селиверстов, а потом вдруг резко посерьезнел и, наклонившись к стольнику, доверительно спросил: – Коли турки с большими силами нагрянут Азов отбивать, придешь на подмогу?

– Повелит государь – отчего же не прийти, – пожал плечами дворянин.

– Вот то-то и оно, что вы – люди подневольные, а над нами, казаками, никого нет!

– Над всеми кто-то есть, – покачал головой Федор, но вступать в спор не стал и, легко кивнув атаману на прощанье, вышел вон.

Из двух сотен драгун, приведенных им зимой на Дон, семеро погибли при штурме, да еще четверо скончались позже от ран. Остальные, слава богу, поправились и были готовы возвращаться домой. Поскольку все исправные струги взяли с собой в набег казаки Родилова, в обратный путь они двинулись верхами. Благо лошадей после взятия Азова и налета на ногайские и татарские кочевья было довольно. Нашлись и седла, правда, с короткими по-восточному стременами, но добраться до родимой сторонушки хватит и таких. Отдельно шли несколько повозок и вьючные лошади. Одни везли трофеи, на других были приторочены припасы.

– Ну, с Богом, – перекрестился Панин, сев в седло, и хотел было уже скомандовать «марш», как его внимание привлек один из капралов.

– Господин полковник, глянь-ка, как татарчонок бежит, будто за ним сам сатана гонится!

И вправду, из посада по направлению к Дону бежал совсем молодой парнишка в потрепанном халате и войлочном колпаке. Драгунам это показалось забавным, и некоторые из них стали свистеть и улюлюкать, подбадривая бегуна. Тот, на свое несчастье, отвлекся на них и, запнувшись о камень, растянулся во весь рост на пыльной дороге. При этом у него слетела с головы шапка и на плечи упали две черные как смоль косы.

– Девка! – восторженно заорал молодой драгун, но тут же сконфуженно замолк, под строгим взглядом капрала.

Девушка тем временем поднялась и, вернув на прежнее место шапку, тут же спрятала волосы, после чего затравленно оглянулась. Лицо ее показалось Федору знакомым, и, приглядевшись, он воскликнул:

– Фатима!

Та, услышав свое имя, нерешительно остановилась и со страхом и надеждой посмотрела на Панина. Видимо, его лицо показалось ей заслуживающим доверия, а может, просто не было другого выхода, но бывшая обитательница гарема, прихрамывая, подбежала к стольнику и стала что-то горячо говорить на своем гортанном языке.

– Эй, возницы, – принял решение Панин, – ну-ка подсадите ее к себе, да прикройте от греха какой ни есть рогожей.

– Да не балуйте, а то плетями не отделаетесь! – добавил из-за его спины капрал, строго вытаращив глаза.

– Слушаюсь! – разом отозвались драгуны и спешно выполнили приказ.

Чрез минуту все было готово к выступлению, и трубач, повинуясь команде, заиграл «поход». Колонна тут же начала движение, а песельники завели любимую в войсках Ивана Мекленбургского песню. Услышав залихватское пение и молодецкий посвист, все невольно оборачивались на них и откровенно любовались бравым видом царских ратников.

– Тьфу ты, до чего гарно спивают москали! – сплюнул в воду сидящий в одной из лодок близ берега Дона старик с длинными седыми усами. После взятия Азова казаки освободили всех христианских рабов. Одни пожелали вернуться домой, другие присоединились к своим освободителям, в надежде отомстить прежним обидчикам. Третьи же, такие как дед Остап, остались жить в поменявшем хозяев городе. Дома его никто не ждал, а для того чтобы вступить в казаки, он был слишком стар. Чтобы не умереть от голода, бывший невольник ловил в реке рыбу, излишки которой продавал на рынке. А еще он умел играть на домре. Вот только инструмента у него не было.