Сергей Линник - Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

— Ну что, набрал материал? — спросил он.

— Практически да, — ответил Андрей, откладывая в сторону стопку боевых донесений. — А у тебя что?

— Нашел, — улыбаясь, ответил Михаил. — Прибыл двадцать седьмого. Щербаков Алексей Дмитриевич, одна тысяча девятьсот четвертого года рождения. Направили в восемьсот тридцать седьмой полк, в Карташево. Других Алексеев Щербаковых во всей дивизии нет. Утром поедем, сейчас поздно.

— Ну пойдем тогда к Иохелю сходим, обещали же, может, он закончил с ранеными, — предложил Андрей.

— Ты иди, а я разберусь, где нам спать устроиться, потом подойду, — ответил Михаил.

31 октября 1941 года

Ехать в Карташево на машине им не посоветовали. Дорога местами простреливалась, «эмка» для немцев была бы слишком заметна, так что поехали на подводе с интендантским грузом. Кляча, явно лично участвовавшая еще в русско-японской войне, еле ковыляла, так что с подводы очень скоро слезли все и шли рядом.

Ночной заморозок немного прихватил землю, так что идти было удобнее, грязь не мешала. До Карташево добрались часа за полтора. Михаил бросился в штаб полка, но вернулся расстроенным:

— Опоздали, Алексей Щербаков буквально вчера утром был ранен в живот во время контратаки и доставлен в медсанбат.

Теперь им предстояло снова возвращаться туда, откуда они только что пришли, в Иньшино.

— Неужели не успеем? Да что же за непруха такая? — сказал, сплюнув на штабное крыльцо, Михаил. — Нет, ну ты представляешь, оказывается, даже ходить никуда не надо, вот он, рядышком, у друга твоего, Иохеля, а мы тут... Нет, ну что ты скажешь, а?

Таким расстроенным обычно непробиваемого Михаила Андрей еще не видел. Даже узнав о гибели своего стратегического запаса, он расстроился не больше, чем если бы ему обрызгало брюки проезжающей машиной.

— Ну, и что встал? — спросил Андрей. — Давай, сейчас быстренько в медсанбат, может, он там еще, прооперировали и здесь оставили. Если в госпиталь отправили, то машина — наша, сядем и доедем быстренько. Вперед, пока грязь не растаяла.

Дорога назад заняла намного меньше времени.

Гляуберзонаса, с которым так и не удалось встретиться накануне, так как тот оперировал до поздней ночи, они нашли спящим в палатке.

— Иохель, дружище, извини, потом доспишь, ты нам нужен очень, — потряс его за плечо Андрей.

— Что хоть случилось? Я же сказал, чтобы не будили, — зевая, пробормотал Иохель. — А, это ты, Андрей... Ты очень нехороший человек. И антисемит, наверное.

— Иохель, дорогой мой, чтобы и я не стал антисемитом, скажи, вчера раненый в живот был, Алексей Щербаков? Он у вас? Что с ним? — начал допытываться Михаил.

— Щербаков? У нас остался. Нетранспортабельный. Когда я уходил, живой был. Если интересно, это я его оперировал, — еще раз зевнув, ответил Иохель. — Дайте хоть умоюсь, никак не проснусь.

Доктор встал и пошел к умывальнику, взяв со спинки кровати полотенце.

— С ним можно поговорить? — спросил Михаил.

— Можно. От наркоза он уже отошел, обезболивание разве что. Ну, как немного пьяный будет, — ответил Иохель, вытирая лицо.

— Жить будет? — наседал Михаил.

— Хреновое ранение, скрывать не буду. Осколком ему повредило капсулу поджелудочной железы. С ранением кишечника мы справились, это не страшно, а вот поджелудочная... Понимаете, секрет железы, он очень мощный помощник в переваривании пищи и пока он попадает в кишечник, то всё нормально, а тут он попал на саму железу и она начала есть сама себя. Это не остановить. Теперь — конец наступит, когда процесс распада доберется до крупного сосуда. Тогда всё.

— Он умрет?

— Да, только никто не знает когда: сегодня или завтра.

— Так что ж мы сидим? Пойдемте быстрее, — нетерпеливо сказал Михаил.

— Сейчас, дайте хоть обуться, — смирившийся с тем, что сон у него украли, Иохель начал собираться.

Алексей Щербаков лежал в самой дальней палате один, скрытый за ширмой.

— Спит, — сказал Иохель, который, отодвинув занавеску, посмотрел на больного,

— Здесь нас никто не услышит? — спросил Михаил. — Мне очень надо с ним поговорить.

— Нет, даже в соседней палатке никого нет, еще вчера увезли. А здесь — сами видите, он один.

— Хорошо, — сказал Михаил и шагнул за ширму.

______________________________

[1] Где-то в черновиках «Елабуги» остался кусок сюжета, в котором Андрей, еще без Насти, уезжает от милицейской погони в Петушки на той самой знаменитой электричке. А про девушку с рыжей косой грех было не вставить.

[2] Специалист с высшим медицинским образованием, попадая в армию, сразу же получал звание военврача 3 ранга, что соответствовало пехотному капитану.

[3] Согласно оперативной сводке Генштаба Красной Армии № 281 на 8.00 4.12.41 двести тридцать восьмая стрелковая дивизия вела ожесточённый бой с противником в Алексинском районе Тульской области на рубеже Погиблово — Карташево — Божениново — Битюги. Потери дивизии за период с двадцать седьмого ноября по второе декабря: убитыми — 537 человек, ранеными — 770 человек и пропавшими без вести — 693 человека. Потери противника за этот же период — убитыми и ранеными свыше 4000 человек, 2 танка, 16 миномётов, 24 станковых пулемёта и 42 ручных пулемёта. Понятное дело, что в боевых сводках командиры взводов и рот немного привирали, но это никоим образом не делает менее значимым то, что сделали на своем месте эти люди.

Мы грезили в русалочьей стране

И, голоса людские слыша, стонем,

И к жизни пробуждаемся, и тонем.

31 октября 1941 года

В тусклом свете, падающем в отгороженный закуток от коптящей керосиновой лампы, Щербаков на кровати увидел более молодую версию себя: более худого, коротко и небрежно стриженого мужчину с впалыми щеками.

Когда Михаил подошел и осторожно погладил больного по руке, тот открыл глаза.

— Что? Опять? Болит еще, болит... — простонал он. — И пить хочется... Воды принесите.

— Здравствуй, дед, — сказал Михаил. — Тебе пить нельзя, сейчас дам маленький глоток, губы смочить.

— Вы кто? Какой я дед? Вы же старше меня. Моему сыну пять лет всего, — хрипло ответил он.

— Дед, еще какой дед. Я ведь твой внук, Михаил, родился... нет, еще не родился, рожусь, в семидесятом году. Я ведь тебя не видел никогда, но бабушка Валя много о тебе рассказывала. Мы похожи, посмотри как. А Николай, сын твой, которому пять лет, это отец мой.

— И правда, похож, моя кровь, — пристально посмотрев на Михаила, сказал Алексей. — Выжили, значит, слава богу. А ты как здесь оказался, на машине времени прибыл, как в книге?

— Можно сказать и так, — ответил Михаил.

— Внук, надо же. Credo quia absurdum [1]. Кому надо обманывать умирающего, да еще и вчерашнего зека. Да и зачем? Валя, Колька... ты их нашел? Помог им?