Сергей Линник - Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

В книге много исторических личностей. Персонажи с одними общаются, с другими просто сталкиваются. Но при этом ничего не пытаются менять. Никто не побежал вслед Константину Михайловичу Симонову рассказывать сюжет «Записок Лопатина» и не начал убеждать Юрия Карловича Олешу лечиться от алкоголизма. Я считаю, что так и должно быть. Эти люди прожили свою жизнь, со взлетами и падениями, ошибками и достижениями, и какое право имеют отставной подполковник ГРУ и менеджер рекламного агентства рассказывать им, что правильно, а что нет.

За сюжетом осталось много чего, что можно было бы включить, но этого не случилось. Арсений Тарковский с больной матерью на шоссе Энтузиастов. Бомба, попавшая в Большой театр и не разорвавшаяся в куче взрывчатки. Вылитый в канализацию спирт на одном из московских заводов. В последних главах не встретились ни с кем из представителей «лейтенантской прозы», меня отговаривали спасать от плена Константина Воробьева — и я согласился. И еще очень много другого.

Спасибо еще раз, что дочитали до конца.

Да, как минимум одна загадка осталась неразгаданной, и опять ее загадал тот же персонаж. Будет ли продолжение? Не знаю. Следующая книга (анонс чуть дальше) сюжетно в этой же вселенной, но с другими главными героями. Точно не будет сюжета о Михаиле в стиле Яна Флеминга, ибо не будет.

Благодарности.

Моей жене, которая взвалила на себя вычитку и редактуру, уберегла меня от многих глупостей и сделала эту книгу намного лучше той, чем она могла бы получиться.

Дмитрию DM — за обложку, моральную поддержку и советы.

Сергею Тамбовскому — за сюжетные идеи и вселение оптимизма в те моменты, когда его брать было неоткуда.

Максиму Арху - за неожиданную помощь в трудную минуту.

Участникам нашей группы в телеграме https://t.me/elabuga_book за поддержку, критику, неоценимую помощь с бэкграундом (Sal, я всё помню) и просто за то, что вы есть.

Всем, кто искал и находил ошибки, ругал и хвалил.

Всем, кто читал.

Звук, который ты захочешь услышать

Демобилизацию из рядов Советской Армии ему организовали очень быстро.

Сначала случился праздничный ужин офицеров гарнизона Кёнигсберга тридцать первого мая в честь дня победы. Ясное дело, ужин очень быстро превратился в невообразимых масштабов пьянку, в ходе которой внезапно выяснилось, что генерал-майор Яшкин [1] желает майора медицинской службы Гляуберзонаса в сексуальном смысле. На что майор Гляуберзонас ответил отказом, подкрепленным разбитым лицом генерал-майора. Сгоряча Иохелю Моисеевичу объявили десять суток ареста на гарнизонной гауптвахте, но на следующее же утро майора вытолкали на свободу, потому что надо было срочно оперировать кого-то там, а доверить это могли только вот этому вот майору и больше никому. После чего к Иосифу Моисеевичу подступили работники особого отдела и предложили замять дело. Требовалась сущая ерунда: майор медицинской службы Гляуберзонас должен извиниться перед генерал-майором Яшкиным, на что особый отдел был послан в путешествие в столь интересующий генерал-майора кусок организма. Третьего июня одна тысяча девятьсот сорок четвертого года Иохель Моисеевич Гляуберзонас с гордостью присоединил к своему воинскому званию еще одно: «в отставке».

Отдохнув пару месяцев в Арзамасе (проведал маму и сестер ), Иосиф уехал в Москву, где с легкостью устроился на работу в больницу имени Сергея Петровича Боткина. Злые языки рассказывали, что сам доктор Боткин мимо больницы даже не проходил никогда, но работать это не мешало. Наоборот, Иохель даже начал делать какую-то карьеру: сначала стал заведующим отделением, потом его начали соблазнять ребята с кафедры факультетской хирургии и он даже написал три статьи в журнал «Вестник хирургии». Жизнь налаживалась. Один из высокопоставленных пациентов сказал, что лично его очень возмущает отсутствие у такого замечательного специалиста отдельной жилой площади.

Идиллия прекратилась вскоре после смерти великого сына советского народа Андрея Александровича Жданова в сентябре сорок шестого года [2]. Сначала очередную статью безо каких-либо объяснений не стали печатать в журнале. Потом главный врач придрался к какой-то ерунде и Иохель вновь стал простым ординатором. Секретарь высокопоставленного пациента отменил назначенный прием, на котором должен был решиться тот самый пресловутый квартирный вопрос. Еще немного погодя к Иохелю поздно вечером заехал раввин из синагоги, расположенной в Большом Староглинищевском переулке, которого он очень удачно прооперировал совсем недавно по поводу камней в желчном пузыре и напрямик сказал, что лучше всего Иохелю будет оказаться сейчас где-нибудь подальше от центра, лучше у моря [3]. Гляуберзонас, уже морально готовый к любым неприятностям, внял предупреждению и через две недели устроился на работу врачом в пароходство, в таком знакомом городе Кёнигсберг, за время его отсутствия ставшим Калининградом.

После короткой стажировки на берегу сначала его пристроили на сейнер, а потом и на сухогруз. Год коротких походов по Балтике, а потом первый отдел дал добро и Иохель получил шанс увидеть, что там творится на другом берегу Атлантического океана.

***

Стоянка в Гаване ничем не отличалась от таких же в других портах. Иохель в сопровождении корабельного замполита и старшего механика обследовали город, попутно присматривая друг за другом, чтобы никто не поддался на возможные провокации, о чем им долго и упорно рассказывали в каждом порту. Ходили они таким составом постоянно, поэтому каждый знал, что его спутники на провокации не поддаются, к тому же, возможные провокаторы отлично знали, что у советских моряков на такое денег просто нет. Так что Иохель с удовольствием рассматривал достопримечательности, не отвлекаясь на попутчиков.

Идущий навстречу белый мужчина лет пятидесяти в широкополой соломенной шляпе, цветастой свободной рубахе, ослепительных белых брюках и сандалиях на босу ногу вдруг остановился, удивленно посмотрев на Иохеля, потом широко улыбнулся и прошел мимо как ни в чем не бывало. Советские моряки на него не обратили никакого внимания, здесь так одет был каждый второй, а улыбался — так каждый первый.

— Олег Михайлович, я в книжный на минутку, — сказал доктор замполиту и кивнул в направлении витрины замеченного им магазинчика.

— Охота Вам, Иохель Моисеевич, в книжках рыться, — пробурчал замполит. — Идите уже, только недолго. Мы Вас вон там, в теньке подождем, — и показал где.

Иохель шагнул в темную прохладу букинистической лавки и услышал, как сзади заходит еще кто-то. Шагнув вперед, чтобы не мешать покупателю пройти, он услышал на чистом русском языке: