Виктор Мишин - Чужой [litres]

– Отлично стреляете, господин обер-лейтенант! – выказал свое признание фельдфебель второго взвода.

– Стараюсь. Была большая практика, еще до войны.

Разговоры я старался сводить к минимуму, но все же приходилось отвечать и поддерживать разговор.

Дни потянулись как-то медленно и скучно. Навалило снегу, приходилось регулярно назначать людей на расчистку. Хорошо хоть для расчистки ближайших дорог и подъездных путей выделили трактор. Откуда его пригнали, не знаю, но работал на нем пленный русский солдат. Вид у него был настолько обреченный и унылый, что вызывал еще большую злость к немцам. А злиться мне нельзя. Вернувшись как-то в расположение, был атакован посланцем из штаба батальона. Скоро уже Новый год, фрицы вовсю готовились его встречать. Как дети прям. Если б мне в той жизни было меньше лет, я, может, был бы тоже в восторге, а так смотрел на подчинённых благожелательно, поощряя их начинания.

– Получите, господин обер-лейтенант! – мне подали конверт, запечатанный большой печатью, а затем и журнал, в котором я расписался. Подпись была слабым местом в моей истории, я видел только один ее образец. Когда завалил этого Шульца, в его вещах нашел какую-то квитанцию, в ней он расписывался о получении посылки, вот ее, наблатыкавшись, я и ставил теперь везде.

Конверт я распечатал, вернувшись в казарму, и охренел. Завтра общий сбор батальона. Мы должны выдвинуться утром, в составе роты. В восьми километрах отсюда состоится встреча с командиром батальона, там и получим дальнейшие указания. Ни хрена себе, мне чего, воевать теперь идти? Не, надо валить отсюда. Как дать знать о себе Левитину, я знал, но для этого мне необходимо отлучиться.

– Я хочу прогуляться, завтра выход, подышу свежим воздухом, – сообщил я денщику и вышел под вечер из деревни. Шел спокойно, это не запрещено, но все же старался быть внимательным. Оказалось, это была не лишняя предосторожность. Я еще до леса не добрался, а уже заметил хвост. И это был не мой денщик или заместитель. Два солдата, абсолютно незнакомых, следовали открыто, но не догоняли. Черт, мне до речки нужно добраться, там еще бревно искать, куда записку заложить. Партизаны указали место, но вживую я его еще не видел. Было очевидно, что спокойно мне это сделать не дадут. Ну и хрен с ними, будь что будет. Да и когда еще партизаны сюда проберутся и проверят нычку? Вот и я думаю, что нескоро.

Продолжая делать вид, что мне ужасно нравится просто так гулять по округе, я, сделав большой круг, вернулся в ППД. Практически сразу увиденное возле штаба удивило и заинтересовало до крайности. Возле штаба, куда я совсем недавно ходил, стояли несколько единиц немецкой техники. Первым в глаза бросился незнакомый «Ганомаг». Местные-то все мне уже знакомы, а у этого и номер другой, да и эмблема части незнакома. Прямо за ним стояли аж четыре тяжелых мотоцикла и шикарный «Мерседес». Замыкал невиданную ранее колонну небольшой автомобильчик-внедорожник. Есть у немчуры такие, в основном у командиров гренадерских батальонов.

«Это, блин, кого же сюда занесло на ночь глядя? Точнее, в первом часу ночи?» – мысли скакали, но стоять и разглядывать нельзя, привлеку внимание. Вон сколько охраны незнакомой возле штаба трется. Знаки различия не разглядеть, но это явно не пехотная одежка. Эсэсманы, к гадалке не ходи. Уж не по мою ли душеньку…

Свободно добравшись до своей казармы, был встречен денщиком. Тот рассказал последние новости, отчего я крепко задумался. Еще бы! В нашу деревню приперся командующий второй армией, еще бы знать, кто сейчас ею рулит. Еще с прошлого года столько изменений, что не уследишь.

– Я от вестового слышал, что на фронте какие-то проблемы, с этим связан и наш срочный выход, – говорил денщик.

– Если б что-то серьезное было, нас бы и в ночь погнали, а так, раз дали время до утра, значит, все не так уж плохо, – задумчиво ответил я.

– Откуда нам знать?! – не унимался подручный. – Завтра сунут в какую-нибудь безымянную русскую дыру, вот и будем затыкать собой прорыв! – О, да он боится идти на передовую, ха, точно, он же еще не нюхавший пороха. Ничего, обсерется разок, и если не сдохнет сразу, то еще поживет.

– Вот с утра и узнаем, – заключил я и направился в свой закуток. Солдаты давно храпели, я же долго не мог заставить себя «выключиться». И ведь как чуял!

Часов около четырех, точно не знаю, часы на ночь снимал, я проснулся от того, что слетел с кровати. Эх, блин, только заснул ведь… Но тут же пришлось скинуть с себя сонливость и начинать соображать. К этому очень располагало то обстоятельство, что в дальний конец нашей казармы попала бомба. Да-да, если не поняли сразу, нас именно бомбили. Удар был несильным, но все же меня отшвырнуло на стену, благо стоял возле нее. Дохнуть под своими же бомбами как-то уж очень не хотелось. А кто еще тут может бомбить? Ясно как день, наши, Красная, непобедимая.

Как я оказался в галифе и кителе, даже не понял. На ходу накидывая шинель и застегивая портупею, я выскочил на улицу. За мной уже выбегали и другие солдаты. Строить их и считать я не стал, зачем? Я и так видел, что треть казармы здесь отсутствует. Вокруг в деревне царил ад. Дома горели, солдаты носились туда-сюда по уже давно не тихой деревенской улочке. Кругом уже были воронки, лежали тела солдат, напоминавшие скорее кукол из театра. Махнув денщику, я поставил ему задачу увести оставшихся от деревни в лес. А у самого мгновенно созрел план того, как убраться отсюда, да с пользой для любимой страны. Именно так, в одиночку не хотелось, «родные» отцы командиры не поймут. Рванув по улочке в сторону штаба, я выхватил из кобуры «парабеллум». Тут все носились со стволами, кто-то даже куда-то стрелял. Стреляли по большей части в небо, надрывно крича сами себе.

Возле штаба царил переполох. Взрывающихся подарков сюда наши «советские авиаторы» положили более всего. Прежней идиллической картины в виде аккуратно стоявших автомобилей не было и в помине. Кстати, как и охранения. Проверив наличие запасного магазина для пистолета, я рванул прямо в штаб. На что я надеялся? А вот хрен их знает, но прибежал я зря. Никого из высоких командиров не было, хотел уже убегать, как вдруг меня окликнули:

– Обер-лейтенант! Это вы удачно зашли! – Мать его об угол, да это ж тот эсэсовец, что издевался надо мной, проверяя меня после «плена». Смотрел я на него исключительно как на мишень, попутно отмечая, что тот не один.

– В чем моя удача? – фыркнул я. – Что нам делать, у меня потери во взводе, бомба красных упала прямо в мою казарму! – прорычал я. Хотелось, чтобы подручные этого козла отвели от меня взгляд, а то их четверо, не успею.

– Я и говорю, удачно, – кивнул сам себе фриц, – раз живы еще.

– Зато тебе не повезло, – усмехнулся я и, вскинув руку, выстрелил. Пришлось стрелять очень быстро, так как противников было много. Но я успел. Положил всю свиту, даже не задумываясь. Грохот снаружи придал мне решительности, и думать о последствиях я не хотел. Да и все равно собирался валить отсюда. Снаружи раздался гул, и, шагнув к дверям, я вдруг внезапно полетел как бабочка. Дверь я вынес собой, а от здания штаба почти ничего не осталось. Очухался быстро. Тряся головой, слух куда-то пропал, я пытался понять, где я и что происходит вокруг. Да, вот это пруха! Как меня не завалило обломками, уму непостижимо. Бомба разорвалась прямо за зданием штаба, но с противоположной стороны от меня, поэтому мне и не досталось особо. Так, ушибы, уши заложило, может несколько ссадин, вон, шинель порвана. На ногах у меня валялись несколько расщепленных досок, которые я довольно легко с себя скинул и встал. Норм, живой. О, а это что?