Виктор Мишин - Чужой [litres]

Немцы даже понять не успели, что случилось, падали сломанными куклами на землю. Поменяв магазин в автомате, выпустил и второй туда же, а вот третьего уже не понадобилось. Стреляю я давно уже не от пуза, как многие неопытные вояки. Прицельным огнем уложил всех до одного, хорошо, что автомат не подвел.

– Лежите, суки, смирно! – рявкнул я на офицеров и уже было направился осмотреть летуна, когда один из этих долбаных фрицев выстрелил. Как так получилось? Я, наверное, никогда не пойму. Ему бы подождать чуток, пока я начну удаляться, тогда бы меня уже не было в живых. Этот же дернул ствол из-под себя в тот момент, когда я еще стоял к ним лицом. То ли я заметил его движение, то ли просто что-то толкнуло меня, но я банально запнулся и… Пуля прошла в нескольких сантиметрах от меня.

– Ах ты ж сука такая! – я просто прыгнул к немцу и, выбивая у него пистолет из руки, ударил со всей дури в рожу.

Увидев, что немец того, в отключке, я встал и оглядел остальных. Спросив на немецком, есть ли еще у них оружие, решил все же обыскать. Результат был удовлетворительным, оружия не было. Как я в первый раз проглядел у этого хмыря ствол, ума не приложу. Решив, что никуда они не побегут, вон, генерал аж скрючился весь, увидев меня в гневе. Надо, кстати, проверить чуть позже, не прибил ли я того резвого фрица…

Летуну досталось всерьез. На удивление, он был жив, дыхание я сразу услыхал, когда склонился над ним. А когда снял шлемофон, застыл.

– Вот тебе, бабушка, и пирожки с котятами, – выдохнул я. – Баба!

Это действительно была женщина, даже, скорее, девушка. Молодая, лицо довольно красивое и свежее, если не смотреть на кровь, которой оно уляпано. Проведя ладонью по ее лицу, стирая кровь, я приложил пальцы к шее, проверяя пульс. Последний отлично прощупывался и был ровным.

– Вы меня слышите? – обратился я к летчице.

Та попыталась открыть глаза, и ее мучительно вырвало. Я успел повернуть ее на бок, чтобы не захлебнулась. Отплевавшись, девушка открыла глаза и, уставившись на меня, злобно зашипела:

– Не трогай меня, фашист! Отпусти.

– Не нужно судить по одежке, как вы, идти сможете? – спокойно ответил я.

– Вы кто? – сменила гнев на милость летчица.

– Какая вам разница? Дед Мороз я, Новый год на носу, вот и пришел. Нам нужно уходить, быстро, немцы совсем рядом.

– А вы не немец, что ли?

– Вот блин, ты дурочка? Тебе сказали, не суди по одежке! Повторю, все вопросы потом, сейчас нужно уходить. Идти далеко, техники нет, так что пешочком.

– У меня с ногой что-то, не успела посмотреть, как эти налетели. Приземлилась жестко, несмотря на снег…

– Давай посмотрю, – я стал осторожно ощупывать ее ноги. Когда дошел до ступни на левой ноге, девушка вскрикнула.

– Ой-ой-ой!

– Черт, хреново, это не вывих. Вроде ничего не торчит, если и перелом, то закрытый, это легче, но тоже хреново. Нам скорость нужна, говорю, немцев здесь как грязи. Правда, с вашей, летунов, помощью стало поменьше. Правда, и меня чуть на тот свет не отправили. Что вы забыли в этом районе? Или спецзадание?

– Я вас не знаю, не буду отвечать.

– Как хочешь. Слушай меня внимательно, я сейчас сюда фрицев пригоню, возьмем твой парашют, на нем тебя и понесем. Точнее, фрицы пусть несут, мне еще за ними глядеть, там не солдаты.

– А кто?

– А, так, генерал один, командующий армией да его офицеры штаба. – Видя, как округлились ее глаза, решил добавить: – Пленные они, чего ты так удивилась?

– Так вы наш, советский? – вновь затараторила девчонка. Блин, да она настоящая девчонка, лет, наверное, восемнадцать всего.

– Нет, блин, китайский! – усмехнулся я. – Ты поняла, что я сказал?

– Э, да. Ты – китаец, только не похож. – Ну и юмор у нее.

– Лежи тихо, не дури, – летчица кивнула, и я побежал к немцам. Они ведь у меня даже не связаны.

Фрицы меня удивили, причем даже генерал. Они все хлопотали возле того фрица, которого я в нокаут отправил. Становилось совсем светло, нужно торопиться. Это во время побега было хорошо, пока шла штурмовка, а теперь немцы начнут порядок наводить, обнаружат отсутствие генерала, и будет плохо.

– Вы сломали челюсть старшему офицеру вермахта… – начал один немчик, едва я вернулся. Точно, там вроде как майор лежит, не повезло ему.

– Правда? Могу еще и вам сломать, чтобы ерунду не говорили. Хотите? Мне не трудно. – Видя, как фриц отрицательно затряс головой, я кивнул.

Дальше мы все делали очень быстро, хотя немцы и сопротивлялись, словесно. Девушку-летчицу погрузили на ее же парашют и потащили в направлении леса. Я уже говорил, что леса здесь редкие, да и просто маленькие по площади, нельзя идти днями не выходя на открытое место. Выбора не было, нужно спешить. Блин, мне даже оставить некого последить за пленными, пока я транспорт добуду, девочка не в счет. Там четверо здоровых мужиков, правда, один без челюсти, ему не до чего пока, но она – девочка совсем юная, что она сможет, если они полезут на нее?

Леса мы достигли, а только укрывшись под деревьями, услышали в небе гул. Это был нехороший гул, вражеский. Скомандовав привал, немчики, кстати, выдохлись порядком, я вновь осмотрел ногу летчицы. Хреново, ступня опухает, чего делать, не знаю, попробую зафиксировать, может, обойдется. Девчонку срочно надо к врачу, а то еще ногу потеряет, в таком-то возрасте.

Сделав лубки, забинтовал девушке ногу и спросил, как она себя чувствует. Температуры вроде нет, говорит, что терпимо. Я предложил было осмотреть ее на предмет других ран, но она отпрянула от меня так, будто я предложил что-то непотребное.

– Не дури, тебя пинали такой толпой, что мужику бы худо было, а ты еще ерепенишься! – фыркнул я.

– Не надо, я чувствую, что просто ушибы, больше ничего нет.

– Ага, а нос?

– Нос болит, да и дышит плохо, – кивнула деваха.

– Если стерпишь, могу вправить, он у тебя в сторону свернут. Пока мало времени прошло, можно отделаться малой кровью. Как?

– Больно будет? – робко спросила девчушка. Перспектива жить с носом на сторону ей не улыбалась.

– Конечно, больно, – не стал скрывать я, – но недолго. Сначала резанет, потом успокоится, так, ныть будет. Но это лучше, чем так ходить. А потом он может срастись неправильно, дышать будет трудно.

– Давай, – четко сказала она и легла на землю. Надо сказать, немцы очень внимательно смотрели за нами, но помалкивали.

Вспомнив, как меня самого не раз уже «лечили» окопными методами, я сунул девице в рот палочку, приказал сжать зубами и терпеть. В общем, хоть и вскрикнула она, выплюнув палочку, но все же сдержалась и не заорала. Уважуха такой бравой солдатке! Точнее, летчице. У фрицев на лицах я видел удивление и уважение, что ли. Особенно генерал смотрел на меня уже не свысока. Впечатлило его такое отношение мое к девушке-летчице.