Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

И кроме всего прочего, военные лагеря в окрестностях Ахтиарской бухты необходимы для обороны моего владения. На том берегу Черного моря неспокойно. Правящему в Стамбуле султану Ахмеду Первому не терпится вернуть Крым в состав своих владений – и это несмотря на то, что Османская империя одновременно ведет затяжные войны с австрийским императором, польским королем и персидским шахом, а также подавляет несколько народных восстаний. А быть может, дело в том, что в связи с изгнанием татар султанское правительство совершенно не осведомлено об обстановке в Крыму и думает, что его возможно вернуть одним только флотом, ну и всяким сбродом, набранным по окраинам турецких владений, ведь ни лишних сипахов (дворянская конница на турецкий манер), ни янычар у султана нет и не предвидится. Зато у него есть регулярный флот, эскадры тунисских, алжирских и египетских морских разбойников, а также отряды головорезов, которые из-за низкой дисциплины и ужасающей свирепости почти бесполезны в регулярной войне.

Сейчас вся эта «мощь» копится на Босфоре, ожидая подхода последних отставших кораблей и приказа своего повелителя. Султан Ахмед думает, что сумеет устрашить меня безудержной резней, а я прикидываю, как при морском побоище сохранить жизни галерным гребцам. Остальные не волнуют меня ни в коей мере. Я не буду устраивать ступенчатых казней для потерявших человеческий облик двуногих отморозков, но и беспокоиться за их жизни тоже не стану. Утонули и утонули – и хрен с ними; курсантки с «Неумолимого» на своих истребителях и штурмовых атмосферных флаерах с удовольствием постреляют по плавающим мишеням из плазменных, лазерных и электромагнитных пушек. При этом его смертоубойному монструозному величеству даже не потребуется покидать своей любимой ванной в Ахтиарской бухте.

Все это ( в общих чертах, так как «Неумолимый» лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать рассказ о том, что он такое есть на самом деле ) я поведал моим гостям в то время, когда флаер летел к Ахтиарской бухте, а потом закладывал над ней пологий вираж, чтобы каперанг фон Эссен и Великий князь Михаил могли как можно лучше рассмотреть мою самую ценную движимость во всех сущих мирах. ( Самой ценной недвижимостью является Заброшенный Город с Фонтаном в мире Содома, так называемое Тридесятое царство. )

– Сергей Сергеевич, – обратился ко мне Великий князь Михаил, – а не опасно ли будет поселять в этом мире маман, при наличии эдаких хищных соседей?

Я ответил:

– Как верховный сюзерен всей протянувшейся через миры цепочки владений я никогда не оставляю без помощи своих вассалов. И, кроме того, вы, Михаил Александрович, как любящий сын и император Всероссийский, после своего воцарения сможете выделить для здешнего крымского флота бесполезные в вашем мире крейсера типа «Паллада» и разрешить набор добровольцев в Крымские армию и флот, а также казаков и мужиков-переселенцев для заселения полуострова. В любом случае крымских татар в этом мире уже нет: я их убрал туда, где они никому не сумеют навредить.

– И куда же вы их дели? – машинально спросил каперанг фон Эссен, разглядывая сверху погруженную в воду почти по самую маковку громаду «Неумолимого».

– Я их выселил в один прекрасный мир, – сказал я, – где просторы американских прерий еще не заселены никакими аборигенами. Можно сказать, что это просто райское место с тучными травами и непуганым зверьем, да только вот грабить и брать в полон там некого. Впрочем, их судьба в новом мире – в их же собственных руках… и хватит уже о татарах, господа – мы уже почти прибыли.

Флаер снизился почти над самыми гребнями волн и влетел в приветливо освещенный ангар – такой огромный, что там на кильблоках как в сухом доке с легкостью поместились бы пара-тройка крейсеров типа «Новик» или такое же количество полностью боеготовых «Каракуртов». Один такой как раз и стоял в левой стороне ангара, и вокруг него суетились монтажные роботы и обучающиеся на техников бритоголовые «волчицы» и остроухие (скорее всего, бывшие «мясные»). Увидев «Каракурта», низко присевшего на своих посадочных лапах-опорах, каперанг фон Эссен непроизвольно выругался.

– Ну и чудовище, прости Господи! – сказал он, облегчив душу. – Чем оно питается, Сергей Сергеевич, броненосцами?

– Броненосцы ему, Николай Оттович, на один зуб, – ответил я. – Но вы не обращайте внимания на эту машину: это я готовлюсь к войнам будущих для вас времен, и ваши современники господа японцы и британцы еще не нагрешили так сильно, чтобы я выпустил против них такую вот страсть…

Но «Каракурт» оказался в этом рабочем ангаре только потому, что я распорядился именно им в случае моего отсутствия пугать вышедший из Босфора султанский флот. Гвоздем программы была красная ковровая дорожка и выстроившийся вдоль нее почетный караул. Уже выбираясь из флаера, я почувствовал, что тут что-то не так, и мгновение спустя понял, в чем дело. В почетном карауле стояли не обычные голограммы имперских штурмовиков, а вполне живые бойцовые остроухие в полной штурмовой экипировке. А вот и голограммы псевдоличностей в несколько усеченном составе: Гай Юлий, Тит Павел и Клим Сервий. Еще в прошлом мире изучив изображения морских офицеров и адмиралов русской службы, они в очередной раз сменили облик. Теперь их мундиры не красного, а черного цвета, а знаки различия, погоны и прочее соответствуют принятым в Русском Императорском флоте.

– Всем смирно! – громом рявкнуло из динамиков под потолком. – Государь-император на борту…

Ага, значит, не зря мы так долго ждали флаера в Бахчисарае… а тем временем девочки торопливо вздевали на себя штурмовые кирасы и шлемы, застегивали пряжки и всячески наводили на себя парадный вид. И в то же время я вижу, что новеньких там нет: почти все они самого первого призыва, пришедшего ко мне после Битвы у Дороги.

– Вольно! – говорю я, – объявляю положение вне строя, караулу благодарность за отличную службу, командованию корабля мое монаршее одобрение.

Воительницы немного расслабились, но строй не покидают, дают рассмотреть и себя, и свою экипировку. Выглядят девочки для европейского взгляда несколько экзотично, но зато внушительно и величественно – и Михаил, глядя на них, завистливо вздыхает.

– Хороши, чертовки… – говорит он, умудряясь одновременно рассматривать длинные мускулистые руки, выдающиеся вторичные половые «достоинства» и чуть раскосые лица воительниц, – и где вы их только для себя берете?

– А что, Михаил Александрович, вам и самому захотелось стать Патроном? – спросил я.

– А что, это возможно? – спросил тот, вспыхивая лицом от смущения и надежды.

– А почему бы и нет, – пожал я плечами, зондируя его сущность, – как и все личности с императорским потенциалом, вы в состоянии творить Призыв и удерживать возле себя преданных сторонников одной лишь силой своего духа. Но прежде чем мы приступим к подготовке, вам следует усвоить, что Верные – это не заводные солдатики и не дворовые девки, а живые люди, которые, услышав ваш Призыв, сделаются для вас самыми близкими людьми, как и вы для них. Вы им будете как отец и мать, старший брат, учитель и преданный боевой товарищ одновременно. А еще они будут вожделеть вас всеми фибрами своей горячей души, и вам будет сложно удержаться от того, чтобы не лечь с ними в постель, причем со всеми сразу. Но даже если вы это сделаете, то ничуть не измените своего положения: остроухие абсолютно не ревнивы, и готовы делить вас с любым количеством товарок. А еще вам необходимо помнить, что поначалу ваши Верные будут абсолютно как дети, чистые души без всякого жизненного опыта, и для них вы прежде всего будете учителем и наставником. Не говорите сейчас ни да, ни нет, продумайте все очень тщательно, в том числе и меру своей ответственности, а потом сообщите мне свое решение. Не торопитесь с этим; возможно, решение придет к вам далеко не сразу.